Осколок ордена - стр. 6
Мишка Гречихин держит в одной руке уже пустой пластиковый стакан, в другой огрызок огурца, передает это хозяйство соседу справа, а человек, стоящий слева, смотрит на просвет «Ессентуки» – там осталось граммов сто.
Возле него уже минут десять стоит женщина, перебирает книги, читает навскидку, открывая их на произвольной странице, изучает аннотации.
– Мадам ищет что-то конкретно? – спрашивает офеня с бутылкой.
– Да. Что-нибудь подешевле, в дорогу.
– Так это вот там, – показывает он на киоск, стоящий метрах в пятидесяти.
– Да? Большое спасибо, зайду туда. А что вы мне посоветуете взять?
– Туалетную бумагу.
Потенциальная покупательница скукоживается, шарахается от лотка, а продавец кричит ей вслед:
– Книги вам не что-нибудь, они кладезь мудрости, мадам! – И теперь уже поворачивается к Гречихину. – Ну что, допьем?
Спросил он это без особого энтузиазма и обрадовался, когда Мишка ответил:
– Нет, я пас. У меня сегодня еще встреча. Дай лаврушку зажевать.
– Держи.
Гречихин договорился о встрече с бывшим своим командиром Вадимом Паниным. Есть повод. У Андрюхи скоро день рождения, после ряда сложных операций он уехал на лесную базу, не хочет никого видеть, даже друзей. Но Вадик придумал один ход, и если он сработает…
Мишка идет по переходу почти не хромая. Вот удивительная вещь, размышляет он, когда немного выпьешь, не чувствуешь боли, даже протез не ощущаешь. Или это только кажется с нетрезвой головы? Плоховато одно: если Вадим унюхает водку – выскажет. Вроде и не командир он уже давно, но выскажет так, что пару дней потом и пиво в горло не полезет. Хорошо, лавровый лист терпкий попался, должен отбить запах.
У эскалатора Мишка замедлил шаг, потом и вовсе остановился. Там стоят два парня – в камуфляже, с гитарами. Прямо на полу, у их ног, лежит краповый берет с горкой купюр, к нему булавкой прикреплена картонка, на которой фломастером выведено:
«Сборы для лечения сослуживцев».
Парни поют – как плачут: «Так прощай же, мамочка родная, я за вас сегодня умираю»… Галиматья эта Мишке не нравится, но он все-таки дожидается, когда певцы перестают зазывать, берется рукой за гриф одной из гитар и спрашивает их вполне миролюбиво:
– Где воевали, хлопчики?
Один из них наклонился, собирая купюры, второй, чью гитару как раз прихватил Гречихин, шипит, пытаясь вырвать ее:
– Выпил – катись, понял?
– Нигде не воевали, – заключает черт-те из чего Мишка, но остается по-прежнему еще добрым и мягким. – И ладно. Деньгу сшибать разрешаю, но крап, хлопчики, не позорьте. Краповые береты, знаете, как даются? Тяжело даются. Ни на пол их бросать, ни носить для понта никак нельзя.