Осколки тебя. P.S. Навсегда - стр. 15
Что в нем такое, что я не могу просто взять и задернуть жалюзи, оставив его за ними одного?
Почему мое сердце забилось чаще, стоило увидеть его вновь?
Он поднимает голову и находит меня в окне. Смотрит молча, словно прикипает взглядом.
Я беру в руку телефон, показываю ему, и он догадывается. Набирает мой номер:
– Привет, принцесса.
– Алекс? Разве ты не ушел домой?
Он смотрит долго, прежде чем ответить:
– Нет.
– Почему?
– Мне понравилось здесь. Решил отдохнуть.
– А если серьезно?
– А если серьезно… – в динамике слышен его размеренный вдох. – Я не бездомный, но у меня такое чувство, что мне больше некуда идти.
Не знаю, говорит ли он правду – я не из тех людей, кто умеет читать мысли других. До него не предлагала свое общество никому, а ему говорю:
– Поужинаешь со мной?
И улыбаюсь, когда слышу в ответ:
– Буду рад.
Глава 5
– Лена Мартен… Какая необычная фамилия. Точнее, я никогда прежде не встречал такой. Твои предки были французами?
– Да, мой прадед попал в Америку еще во вторую мировую войну и здесь остался. Это мамина фамилия, я никогда не знала своего отца. Знаешь, несколько лет назад я каталась с Чарли на катере, упала за борт и едва не утонула. А когда очнулась, то ничего не помнила. Единственное, что смогла назвать, это имя мамы – Адели Мартен, и то не сразу. Так что моя фамилия мне очень дорога.
Мы сидим с Алексом в моей квартире за небольшим столом, расположенным в кухонной зоне, и едим пасту с сыром и ветчиной, запивая всё соком. Услышав о происшествии, которое едва не стоило мне жизни, Алекс мрачнеет и застывает с вилкой в руке, странно-тоскливо глядя на меня.
– Кто такой Чарли?
– Это мой дедушка. Но я его почти не помню, как и половину своей прошлой жизни. Так что я не совсем обычная девушка, иногда со мной непросто.
Однако я не хочу, чтобы он грустил и приподнимаю уголки губ.
– А что именно ты помнишь, Лена?
– Очень хорошо детство. Аризону, Техас… Подругу Камиллу, с которой мы вместе ходили в школу в Хьюстоне. Наш подержанный «Форд», небольшие квартирки, вот как эта, и дороги, дороги… В Хьюстоне мы прожили с мамой почти два года, а до этого много переезжали. А потом провал. Не черный и пустой, а будто затянутый туманом. Иногда в нем проступают какие-то лица, особенно во сне, но стоит проснуться… как они сразу же исчезают. Мой врач считает, что я сама не хочу их помнить. Странно, правда?
– Почему?
– Потому что в памяти остались все знания, полученные мной за последние годы. Исчезли только люди и окружение. Словно сознание само их стерло.
Пальцы Алекса крепко сжимают вилку, и я пробую перевести разговор: