Осколки сгоревших звёзд. 1. Кадеты Нефритовой академии - стр. 27

Хельга не лгала Исгерд — основной причиной её выбора стало именно то, что положение Ролана фон Крауза в семье предельно шатко. У этой медали две стороны. Во-первых, брак с ним не давал гарантий стабильности хоть на сколько-то длительный срок. Во-вторых, это означало, что и здесь можно сделать ставку на другого брата… Да в сущности, на любого из них. И не жертвуя драгоценной фигурой, добиться верности от всей семьи.

С Рейнхардтами в каком-то смысле дело обстояло сложнее всего. Их внутренняя консолидация, выкристаллизованная годами власти, войны, а затем и реваншизма после проигранных битв, предельно крепка. Рейнхардт-младший не пойдёт против отца, как не пойдёт против другого Рейнхардта ни один человек в семье. Интересы Дома для них превыше всех других. Значит, нужно проникнуть в семью.

Естественно, затевать игру стоило только с наследником — все другие партии давали слишком мало. Эклунд было недостаточно просто союза — а если говорить точнее, союз имел второстепенное значение. Она хотела получить власть над наследником, и никак не меньше.

Значит, следовало приблизить к Волфгангу человека, которому она сможет доверять на все сто. Человека, который так же переживает за Гесорию, как и она. Человека достаточно искусного в политике, чтобы он не запутался в чужих сетях. Достаточно обаятельного и дипломатичного, чтобы Волфганг захотел ему доверять.

Все ниточки сходились к Исгерд — хотя Хельге и не хотелось жертвовать фигурой настолько ценной, как она. Но ставки были достаточно высоки, чтобы пойти на сделку с собой.

Она устроилась в кают-компании и вызвала пилота — Хельга считала, что управлять кораблём должен профессионал.

— Область Аркана, двенадцатый арн, — распорядилась она.

Двигатели едва слышно загудели, возвещая о том, что корабль стартовал.

Двери за Консулом закрылись, и Волфганг мгновенно почувствовал себя неуютно, оставшись наедине с отцом.

Сколько он знал этого человека — все свои девятнадцать лет — его не покидало ощущение, что Константин ожидает того, чего Волфганг, как бы ни старался, никогда не сможет дать.

— Итак, — Константин опустился в дубовое кресло, обтянутое кожей носорога. Изящными пальцами достал из серебряного футляра сигару и закурил.

Он часто курил, ожидая гостей. Волфганг ненавидел запах его сигар, потому что сам такого права не имел. Константин же позволял себе многое — свет так и дышал шёпотом о его очередной выходке. Сыну его не разрешалось ничего из того, что уронило бы честь семьи.

— Вы говорили обо мне? — прямо спросил Волфганг. Присесть отец не предложил. Значит, предстояло вести разговор стоя.