Осколки наших грез - стр. 43
В тот момент я пожелал ему сгнить.
– Да ну? – взбодрился Назар, лживо разделяя его мнение. – Ты невероятно добр. Я так давно мечтал похвалить её сиськи, что уже не раз захлебнулся слюной. Такие пышные, упругие… Давид тоже заметил. Правда, брат?
– Мне по вкусу обратная сторона медали. Эти нетронутые бёдра…
Не нужно быть провидцем, что исключит жестокий сарказм из речи Сотниковых. В иной раз я бы мог их поддержать, но сейчас, когда речь заходила о Наде, я с трудом сдерживался на месте.
Благодаря наивности Авдея издевательства затянулись. Тогда я усвоил: он никогда её не любил и никогда не полюбит. Она – его прикрытие, страховка, что больше не будет ядовитых насмешек, а семья, наконец, увидит в нём мужчину.
Нет. Я не позволю.
Невольно став участником гадких обсуждения, я кое-что понял: моя настоящая личность никогда не станет частью этой компании. Я выгрызу я её клыками, но ни за что не потеряю. Мы слишком разные.
Девушки. Богатства. Океан искушений. Сколько бы я не наряжался в соблазнительные привилегии, моё нутро требовало относительно малого – любить, и если повезёт, быть любимым.
Понимание хлыстнуло по мне раскалённой плетью.
Сорвавшись с места, я направился к Наде. В скромную комнату на втором этаже хворающего кафетерия, где она проживала с подругой.
Пришло время во всём признаться.
***
Стоило оглянуться назад, чтобы без совести насчитать полсотни разбитых сердец и сравнить их с пылью, но её, ныне пылкое и хронически глупое мерещится мне диамантом на дне бокала с виски.
И погубить не смею, и пригубить нельзя.
– Твоя любовь – как боль и холод. К ней невозможно привыкнуть, – болезненно шептала она, впиваясь ногтями в ключицу. Ювелирно держала расстояние, а я упрямо сокращал жалкие сантиметры, всё ещё надеясь на взаимность.
Она дрожала от страха, а я был не в силах прогнать тот сладостный дурман, что превращал меня в покорного мальца, когда возлюбленная рядом.
– Надя, – бормотал как в бреду. – Наденька.
Тысячи сладких слов собирались на языке, но я стойко держал каждое. Мне не хотелось давить, не хотелось её отпускать.
Странное предчувствие кипятило кровь.
– Я должна идти. Прошу, отпусти.
– Не ходи туда. Не ходи, слышишь? – выдал я ревнивый приказ.
– Ты в своём уме? Авдей ждёт меня…
Мне смутно помнилось, как я остался один, а потом долго блуждал по ночной улице, на частицы перебирая фразу: «Я его люблю! Только его!».
Сдался… Завтра я не прощу себя за эту слабость. Никогда не прощу.
***
Оказавшись в доме Сотниковых, я не разделил нарядного настроения.
– Где Надя? – спросил меня Лебедев.