Осколки - стр. 48

– Наверно, познакомила. Я не против, пускай. Тем более, мой рассказ не будет сильно отличаться. Моя болезнь, – он ткнул плохо сгибающимися пальцами в почти недвижную правую ногу, – родом из матери. Она алкоголичка. Мы с Леной так и произошли – по пьяной лавочке. Откуда я знаю, кто был моим отцом, мало ли кто мог быть! Приятели приятелей, случайные люди, забредшие на огонек, да оставшиеся на ночь. Приглашения не требовалось, требовалась бутылка и закусон – все! Лена лучше меня знает, что за пьянки устраивались в дни оны, пока мать не хватил первый удар. Она стала потише, но от любви к мужикам ее избавила только могила. В мои десять лет она, наконец, отбросила коньки. Лена, по понятным причинам, не могла закончить ничего, кроме школы – надо было не только меня кормить. Мать не работала, кажется, подворовывала на рынках и от Лены только требовала. Так что в жизни сестре пришлось здорово потолкаться локтями, чтобы чего-то добиться. – Он замолчал, переводя дух.

– А что же врачи? – спросил я.

– Врачи деньги стоят, – Павел немного успокоился. – И чем дальше, тем больше. Денег у нас никогда не было, только последнее время появились, как Лена оказалась на этой работе. И то, ей приходится много тратить на шмотки. Она работает в одной дизайнерской конторе, комфорт и стиль ваших квартир и офисных помещений, – вспомнил он слоган, отскочивший как от зубов. – И каждый день, это обязанность согласно контракту, надо менять фасон одежды. Иначе – вычет. Но даже этих денег хватит на нас двоих и на квартплату останется, вот только…. Поймите и меня правильно. Лена заботится обо мне, как может, но я…. Я не могу висеть на шее у сестры. Стараюсь заработать что-то самостоятельно. Все, что на мне – я заработал сам, принципиально.

Я кивнул.

– Охотно понимаю, сам был такой, – вот только, как я понимаю, дело не столько в сестринской заботе, сколько, в настойчивости предложения с ее стороны. А заработать Павел может не ахти сколько, это понятно. – И чем вы занимаетесь?

– Финансы, – он усмехнулся, – по мне видны. Пенсия по инвалидности полторы тысячи. На работу не берут, потому как потом нельзя уволить. В вуз я не поступил, мне это тяжело. Особенно сейчас… мне до всего добираться тяжело. Вроде и посыпают чем, а потом, когда шлепнешься, непременно что-то треснет. Заживает тяжело, – иммунодефицит, зараза. Тоже от матушки, – последнее слово он произнес как ругательство. – Я работаю дома. Пишу рефераты, дипломы, набиваю сочинения разных графоманов с листа или кассеты, по пятнадцать рублей за страницу, это считается дешево. Сейчас, когда сессия ушла, каникулы начались, – затишье, а так выходило тысячи три – четыре на круг. Ну да графоманы в нашей стране не переводятся.