Осколки детства - стр. 26
В квартале от нас был наскоро сооружённый забор из битого кирпича вокруг большого разрушенного дома. Я спросила:
– Кто первый?
Спутники мои промолчали, и я полезла сама. Это было совсем не трудно: становишься на один выступ, а руками держишься за другой.
Упала уже с самого верха. Схватилась за кирпич, а он почему-то оторвался от стенки и полетел вниз вместе со мной. Наша ватага с рёвом бросилась по домам, остались только мы с Вовкой. Дома у нас всё равно никого не было, и ещё мне было очень больно.
Когда мы подходили к своему кварталу, навстречу уже бежали соседи, и Женькина мама впереди всех.
– Ах ты Боже мой! Что ты ударила, руку? Так – больно? А так? Очень больно? Почему ты не плачешь?
– Я же сама полезла и сама упала.
Женькина мама смотрит на меня во все глаза.
– Давай, понесу тебя.
– Нет, спасибо, я уже большая.
Она повела меня в «скорую». Водила к врачу, на рентген, на гипс и всё повторяла:
– Вы подумайте, не плачет ребёнок! Лучше бы плакала! Что война делает с детьми!
И плакала вместо меня. А я думала, какая она добрая! И ещё думала, мама опять будет ругать меня за выдумки. Нет, она будет плакать, потому что у меня сломана рука. Нет, будет ругать.
Мама ругала меня и плакала…
Дожди начались незаметно, с одного маленького дождя, но был второй и третий, и они уже не кончались по целым дням.
Мы не выходили на улицу. Как только начинался дождь, он шёл и у нас в квартире. Сначала капало в большой комнате у окна, и мы с Вовкой бросались в коридор за зелёным тазиком. Потом начинало протекать в спальне над шифоньером и возле стены, где раньше стояла мамина кровать.
Там капало меньше, и мы ставили две кастрюли – одну на пол, другую на шифоньер. За кастрюлями надо было следить и выливать воду с балкона.
Мы ждали маму. Начинали ждать её утром, когда только просыпались, ждали до темноты и потом, в темноте.
И тут я заболела свинкой. Лежала одна в маминой спальне, Вовке строго-настрого запрещалось входить ко мне, а любые мамины запреты выполнялись в точности. Я лежала целый день и слушала, как стучат по зелёному тазику дождевые капли, как булькает в кастрюлях вода.
Но вот, как и вчера, послышались тяжёлые шаги по потолку. Сжимаюсь от страха: кто это может быть? Вурдалаки, которыми пугала меня когда-то двоюродная сестра? Немецкие шпионы? Может, нас выследили тогда, с паспортом, шли за нами до самого дома?
Шаги стихли, потом снова послышались у окна, потом раздался страшный грохот… У меня останавливается дыхание. Не успеваю ничего понять, не успеваю испугаться, вижу падающий потолок в метре от моей кровати, ноги в сапогах и галифе, и на пол обрушивается наш сосед, Стукалов-старший.