Ошибка оборотня - стр. 16
Доносит до кровати, опускает.
Не отпускаю я.
Обхватываю мощную шею.
– Неправда, – спешу его переубедить. – Раньше тебе было наплевать на меня, а теперь…
– Мне никогда не было плевать, – перебивает резко, сверкая глазами. – Просто раньше я точно знал, что с тобой всё в порядке. Но в последние дни это чувство стало слишком зыбким.
– Знал? – цепляюсь за слово.
Очень важное слово. Говорящее.
Если Джек «знал», что со мной всё в порядке, а теперь стал сомневаться…
– Ты – мой истинный? – дергаю его за ворот рубашки, который сжимаю в кулаках.
Сердце от волнения берет такой нещадный забег, что в груди не просто колет, колошматит на разрыв.
– Ответь!
Молчит.
– Торов! – еще рывок. – Ты – мой истинный? Правильно?
Ловлю его взгляд, но он отводит. Тогда обхватываю обеими ладонями заросшее щетиной лицо и с силой, пусть незначительной, но всей, что располагаю, заставляю смотреть на себя.
– Пожалуйста, скажи, что я не сошла с ума. И ты – мой истинный. Пожалуйста-а…
Если захочет, умолять буду.
Но мне нужно знать.
НУЖНО.
– Солана, не плачь, – со стоном сжимает мои щеки и большими пальцами стирает мокрые дорожки.
Слезы.
Да, кажется, я реву. Но разве это важно, когда так заботит совершенно иное.
– Джек, я – твоя пара?
Молчит. Смотрит, не мигая, глаза в глаза, и молчит.
А я боль в груди чувствую. И не только в своей, но и в его. Дерет она нас обоих на части, рвет на живую. Потрошит.
– Пожалуйста, скажи, – одними губами.
Зажмуривается. Запрокидывает голову вверх. Натягивается, как звонкая струна, что готова лопнуть в один момент. Выпускает сквозь сжатые зубы воздух.
Вижу, как его потряхивает, как на лице перекатываются желваки, как напрягается шея, как бугрятся мышцы, когда он сжимает руки в кулаки.
– Дже-е-ек…
Смаргиваю, когда пелена перед глазами становится слишком густой, и врезаюсь в широкую грудь, когда меня с силой в нее вдавливают.
– Моя, – шепот в волосы кажется игрой рассудка. Желанной, но обманчивой. Слишком сладкое слово мне слышится, – моя, Солана. Ты – моя, – повторяет чуть громче.
Не успевает душа воспарить, а сердце возликовать, как следует продолжение, которое разбивает мой хрупкий рай на части.
– Но я – не твой. Прости, маленькая.
Хочется закричать. Завизжать. Начать драться и крушить все вокруг. Впервые моя созидающая часть – омежка – отступает, сраженная наповал какой-то дурацкой правдой, что не укладывается в голове.
Я больше не хочу и не могу быть тихой, доброй Соланой. Если не выплесну всю боль и отчаяние, меня разорвет на части.
– Я. НЕ ТВОЙ.
Торов будто чувствует тот вулкан, что закипает внутри меня, и подталкивает его ко взрыву. Меня ко взрыву.