Осенью. Пешком - стр. 17
– А благодать эти школы, как хотите… – заметил Гершель.
– Вы думаете? Мне казалось всегда, что лучше как можно дольше воспитывать детей в семье.
– Видно у вас самих детей нет.
– Не осчастливила судьба.
– Но вы женаты?
– Нет, я живу один.
Бобы застревали у меня в горле, они были плохо очищены.
Когда убрали со стола, хозяин предложил распить с ним бутылку вина, на что я охотно согласился. Как я и рассчитывал, он сам пошел в погреб, и я остался на несколько минут один с его женой.
– Юлия… – начал я.
– Что угодно?
– Вы даже руки не подали мне…
– Я считала, что так лучше…
– Как хотите… Я рад видеть, что вам хорошо живется. Ведь вам хорошо живется?
– Да, нам жаловаться не на что.
– А тогда… скажите мне, Юлия, вы вспоминаете иногда…
– Чего вам от меня надо? Оставим в покое все эти старые истории. Все устроилось так, как должно было быть, и я думаю, что к лучшему для нас всех. Вы уже тогда не совсем подходили к Ильгенбергу, со всеми вашими идеями, и это было бы безрассудно…
– Конечно, Юлия… Я не смею и желать, чтобы было иначе. Я хотел только услышать одно слово прежнее, одно воспоминание. Вам не зачем думать обо мне, конечно, нет… Но обо всем остальном, что было в то время прекрасно и дорого… Ведь это была наша молодость, ее вот я и хотел разыскать и посмотреть ей в глаза.
– Пожалуйста, будем говорить о чем-нибудь другом. Не знаю, как вы, но я уже давно успела все это перезабыть.
Я взглянул на нее. От былой красоты не осталось следа. Это была жена Гершеля.
– Несомненно, – грубо ответил я, и даже рад был, когда в комнату вошел Гершель с двумя бутылками вина. Откупорили первую бутылку, и я даже не почувствовал себя задетым, когда Юлия отказалась выпить с нами.
Это было тяжелое бургундское вино, и Гершель, очевидно не привыкший пить, изменился уже за вторым стаканом. Он начал поддразнивать мною свою жену. Но она на его подшучивание не отвечала, и он рассмеялся и чокнулся со мною.
– Она сначала было и принять вас не хотела, – признался он мне.
Юлия встала.
– Простите, мне надо к детям. Девочка наша все прихварывает.
Она ушла, и я знал, что она больше не вернется. Гершель, подмигивая мне, откупорил вторую бутылку.
– Не надо было бы говорить этого, – заметил я.
Он рассмеялся.
– О, Господи… Не так уже она глупа, чтобы обижаться на это. Пейте! Или вам не нравится вино?
– Вино хорошее.
– Не правда ли? Вот что… вы скажите, что такое было тогда меж вами и моей женой? Ребячество, а?
– Ребячество, конечно. Но все-таки лучше бы об этом не говорить.
– Конечно, конечно… Я и не желаю быть нескромным. Десять лет уже прошло, да?