Осенний трон - стр. 15
Генрих побагровел, его щеки покрыла фиолетовая сетка лопнувших сосудов. Он замахнулся кулаком:
– Видит Бог, ты зашла слишком далеко!
– Тогда ударь меня! – бросила она ему вызов и вскинула голову. – Отошли обратно в Сарум, а потом попробуй объяснить сыновьям, почему это случилось. Посмотрим, чем они тебе ответят.
Они стояли под сводами оконной ниши, тяжело дыша и испепеляя друг друга ненавидящими взглядами.
– Клянусь, ты дашь мне то, что я хочу! – прорычал Генрих.
– Мне все равно, что ты сделаешь, – бесстрашно парировала Алиенора. – Ты уже попрал мою честь и мои права. Хуже быть ничего не может.
– Еще как может. Подумай хорошенько, госпожа королева. До окончания пасхальных празднеств я еще раз задам тебе этот вопрос. Рассчитываю, что к тому времени ты одумаешься. Тебе известно, как я поступаю с теми, кто идет против меня. – Он оттолкнул ее так, что она чуть не упала, и в бешенстве покинул комнату.
Колени у Алиеноры подогнулись. Она пятилась, пока не наткнулась на скамью и не рухнула как подкошенная. Ее сотрясала крупная дрожь. Боже праведный! Генрих хочет признать их супружество недействительным! Засунуть ее в монастырь и забыть о ней навсегда. Оружия у нее совсем мало, а точнее – одно: отказ. И тут она будет стоять до последнего.
В покои на цыпочках вошла Изабелла и приблизилась к королеве, сидящей в немом оцепенении. При виде того, в каком состоянии находится ее дорогая госпожа, Изабелла призвала на помощь других дам и сама поднесла Алиеноре чашу с вином.
– Он хочет расторгнуть брак. – Губы едва двигались. – Хочет, чтобы я отправилась в Эймсбери и приняла постриг.
Изабелла ахнула:
– О мой Бог!
– Желает сделать из меня монахиню и забрать себе мою Аквитанию. – От ненависти и отвращения Алиенору трясло. – Утверждает, что это будет почетно. Говорит, я обрету покой и свободу от трудов, но так говорится о смерти, не правда ли? – Она посмотрела на вино, которое едва не расплескивалось в ее дрожащей руке. – Когда-нибудь потом я, может, и рада буду удалиться в аббатство, но не сейчас. Мои детородные годы миновали, но это не значит, что со мной можно обращаться как с заезженной клячей, которую отправляют на выпас доживать последние дни. – Ее глаза горели огнем. – Я ни за что не соглашусь на это, ни за что!
Изабелла присела рядом с ней и после секундного колебания заметила:
– Знаю, с подобной мыслью свыкнуться трудно, но разве в Эймсбери вам не будет лучше, чем в стенах Сарума или в Винчестере под замком?
Алиенора сжала губы и посмотрела на пол, на квадрат света, падающего из окна. Там блестел обрывок золотистой нитки, который теребил Генрих во время разговора.