Осенние детективные истории - стр. 18
– Ты ускользаешь, как рыба, – говорит он, пользуясь ее молчанием.
– И ты сломал ключ в замке, чтобы рыба точно не просочилась?
– Нет.
– Ну что «нет»?! Я же не идиотка. Имей смелость, иди до конца. Почему ты вечно прешь, как танк, наступаешь, нападаешь, и вдруг в последний момент, когда надо принять решение…
– Ладно, сломал, – прерывает он мягко. – И Дамиру другое время тоже я назначил. А ты, в свою очередь, не стала ему звонить, хотя зарядка в телефоне еще была. Я оценил.
– Хотелось посмотреть, как ты доиграешь партию… – признается Светлана, но теперь Глеб не дает ей договорить.
– Ты тоже имей, пожалуйста, смелость.
Светлана хмурится и молчит, а он продолжает:
– Ты хотела, чтобы я доиграл партию. Мы доиграли. Ты дала мне этот шанс.
Она набирает в легкие воздух, но передумывает возражать. Он прав. И партия действительно разыграна. И по всем спортивным правилам Глеб сейчас в шаге от победы. Его беззащитное голое тело, умоляющие глаза, искреннее раскаяние, его запах – все на его стороне. Но, к сожалению или к счастью, жизнь не олимпиада. После всех этих удачных драйвов, кроссов и боутсов [1] их пара неизбежно выпадает в аут. Да, именно так. Мимо правил. Проигрывают оба. Ну или, выражаясь спортивным языком, – ничья.
Глеб понимает это секундное замешательство по-своему, сокращает расстояние между ними, обнимает и зарывается лицом в ее волосы.
– Я идиот, – шепчет бывший муж на ухо бывшей жене. – Все еще можно исправить. Да, в каждой семье есть своя бабушка, которая в молодости отморозилась по полной, я помню про твою Олимпиаду. Но она ведь исправила свою ошибку, почему бы не попробовать и нам.
Светлана грустно улыбается ему в плечо. Сейчас Глеб, сам не зная того, почти дословно цитирует философа Жиля Делеза, которого она особенно штудировала в юности ради разговоров со своим доцентом. Если продолжить мысль, то неизбежно встанет вопрос о власти телесного, о семейных стереотипах и скелетах в шкафах, которые темным преданием втягивают нас в кровные отношения с прошлым, не всегда постигаемые умом. Человечество шагает вперед, социум и мораль подстраиваются под новые технологии, а темные глаза наших прабабушек, это вечное Евино око, прорезают наши души и тела сквозь вековую мглу. Рано или поздно мы сами становимся на место наших бабушек и разрешаем истории говорить нашими ртами. Телесное беззащитно, движение бесконечно, но сейчас Светлана знает точно: они переиграли саму Олимпиаду. И проиграли.
– Оба мы идиоты, – замечает она, не находя в себе сил отодвинуться и оттолкнуть его.
Он целует горячую, умопомрачительно знакомо пахнущую кожу, намечает языком пульсирующую вену на шее, сам не понимает, расстегивает или рвет платье, которое поддается на удивление быстро. Наверное, все-таки рвет, вот и характерный водевильный стук пуговиц по новому ламинату. Семиотический знак победы телесного. Надо закрыть дверь, а то явится Дамир: теперь уж точно не ко времени.