Осень нелюбви - стр. 3
Я осмотрелась. На обшарпанной стоянке, рядом с облезлыми воротами гаражей автомастерских унылыми рядами стояли разбитые автомобили. Некоторые были разворочены настолько, что больно было глядеть, как из-под яркой блестящей краски выпирают их грубые металлические внутренности.
Я пошла к машине по раскрошившемуся от времени и тысяч колес асфальту. Холодный осенний ветер продувал насквозь, волосы развевались перед лицом, застилая глаза. Рома шел сзади. Мне казалось, что его взгляд неодобрительно сверлит мне спину. Я сжималась и куталась в легкое пальто. Как же он сумел перекрутить разговор, что я еще и оказалась виноватой! И даже не дал мне возможности припомнить ему о его промахах и недостатках, об обидах, которые он мне наносил. Я остановилась у своей машины и осмотрела ее. Две недели назад я сдавала задом на парковке и не заметила столб. На заднем бампере тогда образовалась большая уродливая вмятина. Теперь же бампер отрихтовали и покрасили, так что он сиял, как новенький.
– Хорошая работа! – сказал Рома, деловито осмотрев Мини Купер. Потом повернулся ко мне.
– Мавр сделал свое дело, мавр может уходить! Я поехал.
– Пожалуйста, постой еще минутку, пока я расплачусь… – почему-то не хотелось оставаться одной на этом пронизывающем ветру.
Нужно было дождаться мастера, чтобы отдать деньги за работу. Рома остался, он топтался с ноги на ногу, молча кутался в воротник от ветра и смотрел на часы. Я не находила слов, чтобы продолжить беседу. Наконец из подсобки вышел парень.
– А вот и мастер, – выдохнул Рома, – Ладно, Даш, я поехал, а то мне некогда… Еще на встречу нужно…
Спустя десять минут я возвращалась на работу в плотном потоке машин. На сердце было очень тоскливо. Начало опять подташнивать. Неужели тошнота может быть из-за плохого настроения? Ветер порывисто бросал в стекла мелкие капли дождя. Стеклоочистители монотонно отбивали ритм. Кругом была серость и печаль. Осень. Из души тоже тянуло холодом, как из сырого подвала. Что-то там было не так. Я задумалась. А в чем-то ведь Рома прав. У меня атрофировались душевность, отзывчивость, даже бытовое, естественное женское сострадание задерживалось в моем сердце не более, чем на минуту, вытесняемое суетой, усталостью и бесконечно наваливающимися на меня проблемами и вопросами. Каждый день мне приходилось конкурировать со всем городом, выгрызать зубами новые продажи, чтобы выполнять план и получать свои бонусы. Это всё работа, это все бесчеловечное общество успеха и благоденствия, мельница со скоростью свыше трехсот тридцати метров в секунду. Я притормозила и съехала на правую полосу. Хотелось выпасть из бешеного ритма, подумать. Но мысли мои недолго витали вокруг собственной душевной опустошенности. Было нечто, о чем Рома промолчал, что хотел скрыть от меня. Но именно оно и было главной причиной его охлаждения ко мне. И я переключилась на веселую симпатичную блондинку Ларису, новую сотрудницу, которая появилась у нас на работе три недели назад. Жизнерадостная и добродушная, приветливая и услужливая, она была моим Альтер-эго и в то же самое время – мной самой двухлетней давности. Она добродушно обнимала и целовала коллег при встрече и прощании, тогда как я, не поднимая глаз, только холодно говорила «привет» и «до свидания». Она готовила всем в офисе кофе и угощала испеченными дома пирожками. Она заливисто хохотала над всеми шутками Ромы, не упускала повода выйти с ним покурить. И каждый раз по дороге в курилку и обратно она рассказывала ему невероятно веселые истории, – и я слышала, как Рома смеялся в ответ и вставлял свои шуточные комментарии. И Рома проводил с ней все больше времени, смотрел в глаза и однажды даже подвозил домой. У меня не было доказательств, я ни разу не видела, чтобы он до нее дотрагивался или звонил ей по вечерам. Я ни разу не ловила их испуганные взгляды, когда внезапно входила в комнату и заставала их наедине, они казались спокойными, как люди с чистой совестью. Но я чувствовала, что подспудно в них уже зреет влечение друг к другу, что Рома сравнивает нас, и что я в этих сравнениях проигрываю.