Оружие холода - стр. 22
– Как-то не верится, – выразил я своё сомнение.
– Да никто не верит, кто его не знает, – принялись сразу, с каким-то даже рвением, оспаривать они моё сомнение.
– А кто он такой-то? – полюбопытствовал я.
– Да он из соседней деревни, – уточняли они этот, казалось бы, неправдоподобный факт, назвав при этом его имя.
Имя! Вот оно-то и возымело на меня какой-то магический признак доверия ко всему сказанному. Я где-то слышал это имя. Где именно, в каком конкретном месте, не мог припомнить, но в городе это точно. И слышал в тоне уважительном, а может даже и в эмоции восхищения. Но слышал. Когда? Этого тоже не мог припомнить точно. И вот это-то и заставило меня поверить.
– А вы его знаете? – тут же спросил я с той же ноткой любопытства.
– Конечно. С самого детства, – чуть ли не хором, с чувством неприкрытой гордости ответили они.
– А, может, расскажете о нём, – предложил я, всё также сгораемый этим нежданно наступившим любопытством.
– Сейчас некогда. Вечером расскажу, – согласился один из них.
Разговор этот был кратким и вскоре забылся за этой тяжёлой работой. Мы больше не вспоминали его. Незаметно за всеми этими делами наступил и вечер, пора долгожданного отдыха именно для нас троих. Остальным четверым работа была только в радость.
Начались заботы другого порядка. Кто-то разжигал костёр, кто-то ставил котелок на ужин, а кто-то уже шелушил на станке свежие шишки на орехи. А вот то дневное любопытство уже вновь разгоралось во мне. Но я, всё же, решил дождаться конца ужина. Плотно поев, мы удобно расположились у костра отдохнуть, поговорить о том, о сём. Тут-то я и решил утолить вот эту наступившую жажду любопытства.
– Помните, днём обещали рассказать, – приступил я к выполнению этого намеченного, что так, всё-таки не давало мне покоя.
– Про что рассказать? – недоуменно спросило большинство, не знавшее нашего дневного разговора.
– А-а про него, – и, назвал имя того, который так заинтересовал меня, один из моих напарников.
Увидеть надо было реакцию всех при упоминании этого имени. Уважение, восхищение и даже, может мне показалось, какое-то фанатическое преклонение, всё вместе взятое выразилось в едином порыве. В отличие от меня они знали его, и притом хорошо. Или же старались показать это мне. Но, во всяком случае, от одних только высказываний, лившихся наперебой, я уже составлял хоть какую-то характеристику совершенно незнакомого мне человека. И она состояла исключительно из положительных черт. А возгласы продолжались:
– А помнишь, на речке…
– Прошлым летом…
– Вот тогда в клубе…
– А на сенокосе…