Орли, сын Орлика - стр. 28
– Тем не менее, вашему величеству есть о ком вспоминать и без меня. За десяток бурных лет, прошедших в ратных и государственных делах…
– О-о-о да, вы правы: славное время, преисполненное славных дел!
Карл вопросительно оглянулся на канцлера, господин Миллерн почтительно кивнул.
– Впрочем, если моя память, которую вы сразу же похвалили, не предает своего хозяина, мы виделись и после Бендер? – спросил король.
– Совершенно верно, ваше величество. В тот раз меня зачислили фенрихом в гвардию, и я имел честь служить вашему величеству, принимая участие в обороне Штральзунда.
– Да-да, вы стали гвардейцем… А каким же образом оказались в Лунденском университете?
– Прослужив год, ушел из гвардии.
– Неужели войны испугались? – наморщил лоб король.
– Ничуть нет, ваше величество!
– Ответ, достойный настоящего солдата. Но поступок разнится с ответом! Почему оставили военную службу? Объяснитесь, прошу.
Григорий попробовал оценить ситуацию. Здесь бы и заявить его величеству прямо и откровенно, что семья Орликов настолько обнищала, что родители так и не смогли заказать старшему сыну приличного мундира, поэтому он выглядел в сравнении с другими гвардейцами «белой вороной». Но говорить такое в самом начале беседы… и вот так, в глаза… Нет-нет, так можно все испортить! И Григорий сказал:
– Зачем вашему величеству необразованные солдафоны? Разве не лучше овладеть разнообразными науками, а уже потом добывать саблей военные победы для славы вашего величества?
– Гм-м-м… – Король отклонился немного назад и, не сводя придирчивого взгляда с юноши, спросил у канцлера: – И что вы на это скажете, Миллерн?
– Скажу, что теперь не удивляюсь, почему в письмах моего Густава столько внимания уделялось этому юноше.
– Хорошо, – Карл хлопнул в ладоши и позвал лакеев: – Стулья для обоих гостей, быстро!
Когда они уселись рядом с троном, король вдруг обратился к Григорию на латыни:
– По-шведски вы, молодой человек, разговариваете удивительно чисто, по крайней мере, я акцента не заметил. А вот хорошо ли усвоили благородный язык поэтов, философов и дипломатов?
– Надеюсь, что так… хотя об этом следовало бы спросить не покорного слугу вашего величества, а моих достойных учителей, – юноша столь же непринужденно перешел на латынь.
– А знаете, канцлер, он мне нравится все больше, – сказал Карл Миллерну, а потом продолжил: – Теперь расскажите-ка подробнее о состоянии дел вашей благородной семьи. И пожалуйста, на латыни, на латыни…
– Что же интересует ваше величество прежде всего: мои университетские успехи или состояние дел моих близких?