Орест и сын - стр. 31
Из комнаты доносились обрывки голосов. Он сидел, стараясь сосредоточиться. Какая-то мысль – манок, пластмассовая уточка – мелькала, не даваясь в руки… Чибис прижался к стене разгоревшимся ухом и различил шаги. Кто-то ходил под дверью. Он поерзал, прислушиваясь. Шаги затихли. Чибис слез с сундука, намереваясь вернуться в комнату, но тут раздался звонок: короткий, будто кто-то, едва нажав на кнопку, отдернул руку.
– Кто там? – он подошел к двери.
– Пожалуйста… откройте… – женский голос отозвался едва слышно. – Я объясню… Я все объясню…
За порогом стояла женщина. Коротко оглядев Чибиса, она обежала прихожую тревожным, быстрым взглядом. Сквозь портьеру, висевшую на комнатной двери, пробился голос отца.
– Дома? Он дома? – женщина заговорила счастливым шепотом.
– Вы… к отцу? – Чибис отступил.
Она вошла и остановилась у вешалки. Пальцы не слушались. Наконец сладив с петлями, сняла пальто и бросила на сундук. Чибис хотел поднять и повесить на вешалку, но она махнула рукой.
– Пожалуйста, проходите… – он пригласил вежливо.
Женщина шагнула к двери. Стоя за ее спиной, Чибис смотрел на сведенные лопатки и высокую барашковую шапку, будто оттягивающую голову назад.
– Проходите, – он повторил приглашение.
Она толкнула дверь и переступила порог.
Отец обернулся и, поймав его глаза, женщина заговорила нежным мелодичным голосом:
– У вас странная, очень странная парадная. Давит, – она поднесла руку к затылку. – Кажется, мне стало плохо, а потом дверь открылась и вышел… Антон… Пожалуйста, прости, но я… ты исчез… я просто испугалась…
Чибис ждал, что отец ответит, но Орест Георгиевич молчал.
– Что до меня, – Павел Александрович откликнулся вежливо, – тут я с вами согласен: эта лестница действительно…
Отец пожал плечами и двинулся к окну. Взялся за подоконник, постоял и зашагал обратно.
– …Я тоже что-то такое замечаю, – Павел смотрел на отца, провожая его взглядом. – Отчасти мне это даже нравится. Существует же лестница Якова, почему не быть лестнице Ореста? Тебе не надоело туда-сюда слоняться? – и, не дождавшись ответа, обратился к женщине: – А здесь, в квартире, вы ничего такого не ощущаете?
– Ощущаю, – Орест Георгиевич включился неожиданно. – Раньше была нормальная квартира: два выхода – парадный и черный, – он говорил отрывисто и воодушевленно. – Потом половину отрезали: столовую, спальню, вторую ванную комнату…
– Вот что бывает, когда вовремя не запасешься окончательной бумагой, самой последней бумагой! – Павел Александрович смотрел на женщину внимательно, словно ждал, что она ответит.
– Да уж куда мне! Я – не профессор Преображенский. В моих услугах наши старцы не нуждаются… Слава богу, хоть это оставили, – отец оглядел стены.