Оренбургский владыка - стр. 40

Готовность номер один была объявлена еще вечером. Еремеев достал свой сидор[10], развязал веревку, заглянул внутрь. Скарб у него, как, собственно, и у всех казаков, был простой – пара чистого белья на случай, если где-нибудь удастся принять баньку, запасные портянки, иконка Богородицы, ложка с вилкой, полотенце и разная исходная мелочь от иголки с нитками до мятого, видавшего виды котелка, завернутого в немецкую газету. Такой же немудреный скарб был и у Удалова. Правда, кроме иконки у него еще имелся молитвенник.

– А у тебя, Африкан, иконы есть? – спросил Еремеев у калмыка.

Удалов запоздало придавил сапогом ногу Еремеева:

– Ты чего это, Еремей? Он же – другой веры.

– Я – некрещеный, – просто ответил калмык.

– Так давай мы тебя… это самое… окрестим.

Сапожник вновь надавил на ногу Еремеева, тот отмахнулся от него, будто от комара:

– Не мешай!

– Ты чего затеял? Сейчас оскорбленный Африкан схватится за пику и проткнет тебя насквозь.

– А чего, окреститься – это дело хорошее, – неожиданно произнес Бембеев, – среди калмыков тоже есть крещеные…

– Вот видишь, – назидательно проговорил Еремеев, отодвигаясь от приятеля.

– Только с этим делом спешить не надо, – проговорил Бембеев, – закончится наступление – можно будет и окреститься.

– А у калмыков какая вера? – Удалов хитро сощурил глаза. – Мусульманская?

– Нет, – Бембеев качнул головой. – Мы – буддисты.

О таковых Удалов даже не слышал. Поинтересовался:

– Это кто такие будут?

Калмык махнул рукой:

– Потом расскажу, – он придвинул к себе аккуратно сшитый, с двойным дном сидор, заглянул внутрь, имущества у него было еще меньше, чем у Еремеева.

– Это правда, что вы, русские, перед тем, как пойти в атаку, надеваете чистое белье?

– Правда, – Еремеев достал из сидора чистую рубаху, – умирать положено в чистом. Самое последнее дело – положить человека в землю в грязном белье.

– А еще хуже – не перекрестить его знамением и не прочитать напоследок молитву, – добавил Удалов.

Тихо было в русском стане, у костров. Люди, готовясь к переправе через Прут, прощались со своим прошлым, с тем, что никогда уже не вернется, шевелили губами, немо творя молитвы, и поглядывали в быстро темнеющее небо. Кто-то запел песню про казачью долю, песню подхватили, но долго она не продержалась, угасла…

Ночную переправу русских через Прут немцы засекли. Вначале загавкал один пулемет, потом к нему присоединился второй, пули густо посыпались в воду. Затем на германском берегу рявкнуло орудие. За ним другое. Раньше орудия на этом участке фронта замечены не были, они стояли выше по течению Прута в специально вырытых капонирах