«Орел» в походе и в бою. Воспоминания и донесения участников Русско-японской войны на море в 1904–1905 годах - стр. 57

Вскоре после этого приехал на «Орел» Колонг и беседовал с командиром по этому делу. Он обещал приложить все старания, чтобы потушить дело, пока еще оно не дошло до адмирала. Видно, его старания не привели пока ни к чему, т. к. на другой день после посещения «Орла» было получено от него частное письмо, адресованное командиру, причем, к этому письму был приложен рапорт, поданный ему Свенторжецким. В письме этом Колонг пишет, что он берет на себя задержать рапорт сутки, не подавая его адмиралу, присылает его, т. е. рапорт, нам для прочтения и просит вернуть его не позже суток. В заключение он прибавляет, что если Свенторжецкий не возьмет свой рапорт обратно, то может приключиться большая неприятность как командиру, так и старшему офицеру.

После этого письма Арамис повесил нос, а капитан начал гнуть в обратную и укорял даже Никонова[114], что мы послали письмо в то время, как он не советовал. Между тем, последними словами его, когда ему показали наше письмо, были: «Ну, а вот впрочем, делайте, как знаете»! Впрочем, что сделано, того уже не воротишь, да в кают-компании никто не думал отступать. Единственно неприятно было то, что могли пострадать из-за нас Арамис и командир.

После небольшого совещания было решено послать Свенторжецкому ответ на его письмо, адресованное, хотя не кают-компании, а Арамису, но которое является ответом на кают-компанейское письмо. В этом письме кают-компания броненосца «Орел» заявляет Свенторжецкому, что никто не может запрещать или разрешать поступать ему так, как ему заблагорассудится (а в своем письме к Арамису, Свенторжецкий, не прямо говорит, что подаст рапорт, а просит разрешения подать) (Должно быть, он считает это джентльменством высшей марки, все равно, что спрашивать своего врага: «Разрешите вам треснуть в морду!») Затем совершенно резонно дается ему понять, что он несправедливо набрасывается на старшего офицера, ибо не в его власти было воспрещать послать наше письмо, даже если бы он был против этого, ибо как председатель кают-компании он имеет в частных делах лишь свои два голоса, которые могут быть покрыты большинством голосов и, наконец, опираясь на его же слова, что ему в высшей степени неприятно возникновение глухой борьбы на эскадре в такое время, кают-компания предлагает ему путем личных объяснений дойти до какого-либо результата в ту или другую сторону.

Предложение было принято, и в один прекрасный день Гире поехал на «Суворов» объясняться. Объяснение было очень долгое и результатом его [стало] следующее: Гирсу удалось доказать ему, что он поступил с Шупинским невежливо и Свенторжецкий согласился или извиниться перед Шупинским, или дать ему удовлетворение, смотря какое требование он ему предъявит. Итак, с этой стороны вопрос исчерпан. Теперь остается другой еще инцидент, который также надо было уломать, это оскорбление Свенторжецкого всей кают-компанией «Орла».