Орден: Тевтонский крест. Тайный рыцарь. Крестовый дранг (сборник) - стр. 74

– Ничей я не пособник и никому отдавать княжну не собирался, – устало возразил Бурцев. – Она направляется к Сулиславу – брату краковского воеводы. Я всего лишь ее сопровождаю.

Яцек внимательно слушал. Настолько внимательно, что Бурцев мысленно обругал себя: не стоило, наверное, сильно болтать в присутствии рыжего.

Польский рыцарь о чем-то крепко задумался.

– Вообще-то у тебя есть возможность доказать правдивость своих слов, Вацлав, – наконец заговорил он. – Кто-нибудь другой приказал бы тебя повесить сразу…

«Ну, это мы уже проходили!» – Бурцев вспомнил гонца Генриха Благочестивого и его краткое «вздернуть».

– …но я в подобных делах больше полагаюсь не на скоропалительное решение смертных судей, а на высшее провидение. Законы Польской Правды позволяют обвиняемому уповать на Божий суд. И я спрашиваю тебя, Вацлав, согласен ли ты подвергнуться испытанию и доказать свою невиновность на этом суде?

– А если откажусь?

– Тогда – петля. Без всякого суда.

Бурцев понятия не имел, в чем заключается Божий суд по Польской Правде тринадцатого века. Однако неведомое испытание все ж таки предпочтительней верной смерти. Может быть, перед Божьим судом полагается накормить обвиняемого или хотя бы развязать ему руки.

– Согласен. Валяй, Освальд, суди.

– Прекрасно! Обойдемся без лавников[5] и коморников[6]. Я не прибегал к их помощи, когда разбирал жалобы на землях Взгужевежи, не потребуются они мне и здесь.

Освальд заметно приосанился. Пан явно страдал от комплекса непризнанного юриста и намеревался использовать представившуюся возможность поиграться в правосудие. А может быть, у этой лесной братии просто нет других развлечений, и Божий суд, чем бы он там ни был, для них – единственное доступное шоу?

– Божий суд! – громогласно провозгласил Освальд. Обнаженный меч в его руке взметнулся к небу.

– Божий суд! Божий суд! Божий суд! – загомонили лесные воины. Все побросали свои дела. Даже повара, плеснув на угли водой, оставили вертел с недожаренной тушей вепря.

Не прошло и трех минут, как вокруг Освальда и Бурцева столпились обитатели лагеря. Пропускать Божий суд не хотел никто. Не повезло только лучникам дядьки Адама – им надлежало сторожить княжну в шатре.

Радостный галдеж прекратился, стоило Освальду еще раз взмахнуть обнаженным мечом. Наступила тишина. Голос рыцаря зазвучал громко и торжественно:

– Вацлав, ты не желаешь признавать обвинения в пособничестве язычникам, так ли это?

– Так.

– И ты не можешь выставить перед судом свидетелей в свою защиту?

– Вообще-то могу. Княжна…

– Агделайда, дочь краковского князя Лешко Белого не будет твоим свидетелем, ибо она не могла знать о твоих тайных помыслах. Княжне неведомо, куда ты на самом деле намеревался ее везти. Есть ли у тебя еще свидетели, готовые подтвердить твою невиновность?