Орден «Чёрная Роза» - стр. 17
– Эта информация не совсем для… как вы говорите? Не для протокола.
– Ты что, в шпионов решил поиграть? – На этот раз Йозеф развернулся к парню и, посмотрев ему прямо в глаза, увидел в них лишь пустоту, которая остаётся после того, как у человека отрывают часть души.
– Отец, я могу помочь. – Глаза парня слегка задрожали, и в одном из них начала наворачиваться слеза. Почувствовав это, он резко отвернулся и, осторожно коснувшись большим пальцем перчатки кончика глаза, стёр слезинку.
– Чёрт, ты серьёзно? С дочерью Остина? – Йозеф несколько раз отрицательно качнул головой, после чего в один глоток допил свой остывший кофе и продолжил: – Пошли в кабинет, там всё расскажешь.
Они молча встали и направились к входу в отделение, оставив за собой лишь одинокий опустевший стаканчик. Всю дорогу до кабинета отца Кевил шел молча, слегка опустив голову, но не сильно, чтобы окружающие не заметили его поникшее состояние. Политика нынешних органов власти была такова, что если тебе показалось, что ты что-то видел, то, скорей всего, – ты что-то видел. И хотя отделение Йозефа было под его контролем, нельзя было сказать наверняка, что приближённые Совета епископов не следят за ним в маниакальной попытке всё контролировать. Тем более сейчас, когда отдел вел дело о смерти дочери Остина.
Зайдя в кабинет, Йозеф сел на своё место за столом. Парень снял пальто и, повесив его на небольшую ветвистую вешалку, занял стул для посетителей, напротив отца. Несколько минут они сидели молча, лишь лёгкое гудение ламп нарушало эту неловкую тишину. Капитан не любил подолгу молчать, но, несмотря на это, очень хорошо умел это делать. Практически бесшумно он достал из куртки пачку сигарет и едва заметным щелчком бензиновой зажигалки подкурил одну из них, и лишь когда он прикончил её на половину, парень начал говорить.
– Мы познакомились не случайно, это была официальная процедура. Нет, я, конечно, и до этого знал, кто она такая, и видел её, но представлены мы не были, таковы правила. – Было видно, что ему тяжело говорить, каждое слово давалось с трудом. Но привычка скрывать эмоции на службе так же давала о себе знать. Можно было подумать, что это просто такая манера речи. – Естественно, и тот факт, что мы начали встречаться, приходилось держать в тайне. Мы виделись лишь изредка и только на нейтральной территории.
Йозеф тихо слушал сына, не перебивал. Он уже понял, к чему ведёт отпрыск, но необходимо было дать ему высказаться.
– Это продолжалось чуть больше года. Мы уже были готовы к тому, чтобы рассказать о нас Ости… старшему епископу, и будь что будет. Но случилось это… – Парень осёкся, ком боли подкатил к горлу. Перетерпев его, он продолжил: – Мы должны были встретиться в ту ночь, как и всегда, чтобы просто провести время вместе. Естественно, мы всё чаще затрагивали тему, как именно рассказать, чтобы это было максимально лояльно, и тот день не должен был быть исключением. Однажды нам всё равно пришлось бы решиться на это. Но она так и не пришла. Тогда я решил, что она передумала, но, когда я утром увидел тебя за сценой, и потом всё это, я… – Эмоции захлестнули парня. Наконец-то, первый раз за много лет Йозеф видел не фарфоровую маску, которую носят все служители ордена, а настоящие эмоции на лице своего сына. – Это я виноват. Если бы я сразу рассказал про нас старшему епископу, нам бы не пришлось прятаться, и тогда она бы не попалась в лапы этого… животного. – И всё же он старался себя сдерживать хотя бы в словах.