Опыты на себе - стр. 23

Господи, дай сил написать, подогнать подсмотренное под концепцию. Помоги, Господи, этот грех инвентаризации так близок к раскаянию. Возможно, бездарность поможет мне согрешить не так крупно, получится, например, неузнаваемо или почти ни одна душа не прочтет. Веруя в справедливость любой участи, решаюсь продолжить.

Именно вкус и пропасть между ним и собственными проявлениями не дают укрепиться нигде и ни в чем. Вы можете мне немедленно возразить, что никто не пишет, как Пушкин, но Пушкина читают и любят все. Так что ж? А то-то и оно, что Пушкина читало по-настоящему столько человек, сколько вообще не водит глазами по буквам, а имеет достаточно высокий уровень восприятия или дар. А всесоюзная любовь – это так, «анчар», отгадка во всех кроссвордах. Но дело, конечно, не в том, что не создают ничего на уровне якобы их вкуса, а в том, что ничего не создают, и вкус – не их, но они в него вцепились вместо жизни.

Практически все люди живут с камнем на сердце – с тоской знаний о себе. Чтобы не застрять в промежутке, если уж к тому дело идет, нужна огромная энергия. Это не энергия правоты, а энергия Рока. Роковая энергия осуществления. Уж чем она питается, лучше и не задумываться. Это даже не энергия карьеризма, заставляющая людей попадать из провинции в Москву, а уж тогда и дальше – в Нью-Йорк. Роковая энергия позволяет стать, а не катиться в модную сторону. Став, можно и укатиться.

Робость в быту и холостые попытки вырваться – внутри – вот ежедневная картина гибели промежутка. Промежуточные звенья еще недавно составляли контингент графоманов, присылающих свои рукописи в литконсультацию Союза писателей. Подруга показывала мне эти школьные тетради, где замученная теща писала в стихах, но в строчку подряд свои горестные ламентации: «зять все время пьет, получку не отдает, жену и тещу бьет…» Эта обреченная попытка подняться над своей жизнью, передвинуться на другой уровень восприятия, не зависеть от сформулированного – попытка произойти, победить, добиться прямохождения, используя руку для письма. Где они потом, как они там, после того, как выдохнется и разоблачится изнутри истошный порыв, по правде, никогда не питавшийся надеждой? Просто постареют, снизят требования к жизни, кто-нибудь сойдет с ума.

Может, лень выбраковывает их из стройной системы состоявшихся видов?

Бедные! Никто не протянет им руку, и если не сын, так дочь заимеет ребенка, ребенок не поднимется, а снизится. Неустойчивого равновесия хватает только на одну попытку. Любое дуновение внешнего мира, уж не говоря о смене исторической формации, толкает их вниз, обратно.