Опыты цивилистического исследования - стр. 58

, какой приоритет имеет кредитор в процедуре банкротства, как право текущего обеспечения отражается на ограничении залогодержателя голосовать на собрании кредиторов, и т. д. Пока норма п. 2 ст. 339 ГК РФ является «выдернутой» из системы сложных и важных взаимосвязей. Законодательство всех стран регулирует текущее обеспечение не только гражданским кодексом, но и законом о банкротстве, законом о регистрации прав, законами об отдельных видах юридических лиц или отдельным законом об обеспечительных правах. Давая ответ на поставленные вопросы, не нужно забывать о том, что и модель floating charge, и модель Globalsicherheit базируются на национальных исторических традициях английского и германского права. Простое переписывание иностранных законов приведет к тому, что глобальное обеспечение в лучшем случае не будет функционировать, а в худшем – причинит вред кредиторам и имущественному обороту.

Данный вид залога не может обойтись одной статьей гражданского кодекса. Пока закон содержит лишь общее регулирование, отдавая сторонам на откуп все наиболее важные вопросы о формах контроля со стороны залогодержателя, о доступе залогодателя на склад и к товару. Закон не регулирует вопросы информации, которую кредитор может требовать от залогодателя. Эта информация должна относиться только к заложенному товару или может относиться ко всей деятельности должника? Должен ли кредитор знать о контрагентах своего должника? И самый главный вопрос: что делать кредитору, когда на момент реализации его права на складе вообще не останется товара?

Скорее всего, в российской судебной практике возникнет проблема соотношения трех конструкций: залога товаров в обороте (ст. 357 ГК РФ), глобального обеспечения (п. 2 ст. 339 ГК РФ) и двойного складского свидетельства (ст. 913 ГК РФ). Очевидно, что законодатель пока никак не разграничил эти понятия. Также может возникнуть вопрос о субсидиарном применении норм о глобальном обеспечении к институту залога товаров в обороте, так как глобальное обеспечение включает в себя залог товаров в обороте. Однако возникает и проблема субсидиарного применения норм о залоге товаров в обороте к институту глобального обеспечения, так как в настоящее время институт залога товаров в обороте урегулирован более конкретно, чем глобальное обеспечение. Если исходить из того, что два института являются родственными, субсидиарное применение норм неизбежно.

Достаточно ли для оборота такой конструкции, как складской залог? Безусловно, нет. Прежде всего, обычный складской залог представляет собой самую строгую из всех описанных ранее форм текущего обеспечения. Однако зачем проявлять такую строгость в торговом обороте? Российское право «широкой рукой» отказалось от императивного посессорного залога и от принципа публичности владения, в то время как все развитые страны мира все‐таки придерживаются этого принципа. В особенности это видно в близкой нам германской системе права. На фоне отказа от принципа публичности строгость в отношении определенности предмета залога выглядит абсурдно! Государство лишило должника возможности спасти себя от ликвидации и банкротства, заложив единственное, что у него осталось, – свой бизнес.