Опускается ночь - стр. 5
– Как ты, Пип? – спрашивает она, улыбаясь.
Он приветливо кивает.
– Должно быть, уже подъезжаем. – Пип зевает, как кот, без всякого стеснения. Его зубы начали смещаться вперед, расталкивая друг друга.
– Пип, ты меня сейчас проглотишь! – выговаривает она ему.
– Прости, Клэр, – бурчит он.
– Почти приехали. – Клэр окидывает взглядом поле с белесой травой, промелькнувшее за окном. – Должно быть, почти приехали.
Она чувствует неприятный привкус во рту, такой же несвежий, как помявшаяся одежда и липкая кожа. В поезде душно, просто нечем дышать, – неудивительно, что Пип продолжает клевать носом. Она и сама не прочь вздремнуть, но Бойд предупредил, что у итальянцев очень ловкие руки, и Клэр тревожится о кошельках и вещах и о том, что скажет Бойд, если их обворуют, несмотря на все его предостережения. Она мечтает размять ноги, помыть голову, но, когда в окне показываются первые разбросанные тут и там дома, у нее внезапно пропадает желание выходить в Джоя-дель-Колле. Есть в путешествии нечто чудесное – вас везут многие-многие мили и вы ни за что не отвечаете; чтобы достичь места назначения, вам нужно просто терпеливо ждать. А поскольку они с Пипом одни в купе, им легко и приятно вдвоем. Нет необходимости думать о манерах или силиться поддержать ничего не значащий разговор. Их задумчивое молчание исполнено приязни и не вызывает неловкости. К тому же Клэр побаивается того, что ждет ее в конце пути.
Бойд решил, что они проведут лето в компании людей, с которыми прежде она не была знакома и о которых почти ничего не знала. Никакие возражения не заставили бы его изменить планы; она даже не смогла написать о нежелании ехать в письме, как обычно делала, чтобы ясно и спокойно изложить свои доводы. Во всяком случае, когда Бойд из Италии давал им указания по хрипящему телефону, было уже не до писем. От безысходности она предложила ограничиться двумя неделями, но Бойд, казалось, даже не слышал ее слов. Исчезли надежды на тихое лето, которое она так ждала и которое хотела провести дома вдвоем с Пипом, наблюдая, как душистый горошек тянется вверх по бамбуковым палочкам, и играя в вист в тени высокой садовой ограды. Итальянцы, у которых они собирались жить, были клиентами Бойда; Кардетта, старый знакомый ее мужа по Нью-Йорку, и его очаровательная жена. Кроме этого, о будущих хозяевах ей было известно то, что они богаты.
Поезд пронесся мимо каменных домишек с коническими крышами, которые напоминают причудливые шапки, разбросанные каменными великанами. Мимо полей, где трудились жнецы; смуглые и худые, они даже не поворачивали головы вслед проходящему поезду. Мимо тележек, которые тянули ослы, и больших крестьянских возов, запряженных мулами. Но машин не видно. Ни одна деталь, помимо самого поезда, не указывает на то, что за окном 1921-й, а не 1821 год. Клэр пытается представить, как выглядят богачи на далеком юге. Она тревожится, что здесь не окажется электричества или уборной в доме, что они могут заболеть из-за местной воды. На севере говорили, что областей к югу от Рима лучше избегать, а уж к югу от Неаполя лежит и вовсе пустынная, заброшенная земля, где живут нелюди, безбожники, утратившие человеческий облик, которые влачат жалкое нищенское существование и обречены на вымирание. В школе Пипа охотно отпустили на летние каникулы раньше срока, когда она написала, что они собираются в Италию. «Что может быть лучше, чем закончить учебный год посещением подлинной сокровищницы искусства и колыбели цивилизации, которую он изучал все последние месяцы?» – ответил его учитель. Клэр не стала разуверять его и объяснять, что едут они не в Рим, Флоренцию или Венецию. Сама она никогда не слышала о каких-либо крупных городах здесь, на юге: Бари, Лечче, Таранто. А городок Джоя-дель-Колле, куда они направлялись, и на карте-то было трудно отыскать.