Опись имущества одинокого человека - стр. 43

Абсолютно точно, что за этим столом как минимум была написана одна кандидатская диссертация. Это дядя Леня Сергеев, муж Вали, дочери Федора Кузьмича, ставшего моим вторым отчимом, и Валентины Михеевны, тетки моей матери, а значит, моей двоюродной бабушки. Написана за этим столом и дипломная работа выпускника филфака МГУ – это уже моя работа. И с тем, и с другим связаны интересные истории. Я ведь пишу не только опись вещей, но еще и истории, которые, по моей мысли, должны сплестись в документальный роман. Повторяюсь: кому нынче нужны легкомысленные вымыслы!

Дядя Леня долго жил у тестя и тещи после смерти жены. Она умерла от туберкулеза. Я плохо помню эту историю, скорее помню только слова взрослых. Отец привез нас из эвакуации осенью 1942 года. Это была целая эпопея, и я надеюсь, что смогу и это все написать и найти для этого подходящее место. И значит, именно в то время я услышал, что умерла двоюродная сестра мамы и они с отцом ездили на похороны. Запомнил я все потому, что впервые услышал слово «крематорий» и о некой «урне». Я не мог понять, как в урну можно ссыпать пепел, какие-то иные останки от человека. В то время я знал только одно предназначение для урны, слово соединялось у меня только с одним значением: урна для мусора. Отец, который в то время все-таки был заместителем военного прокурора Москвы, урну достал. Я хорошо помню этот разговор отца и мамы, отец достал, я даже помню… продолжать не стану. Даже правда иногда может быть неполной. Я уже позже вспомнил, как тетя Валя кому-то, вспоминая те дни, проговорила, что накрыла дочь черным кружевным покрывалом. И помню, со слов своей, конечно, двоюродной бабушки, последние слова ее дочери: «Перед глазами сетка». Это, как мне потом объяснили, часто видят больные, умирая от туберкулеза. Вот и определились даты: дядя Леня после смерти жены в 1942 году жил на улице Горького, по крайней мере, до середины 1945-го.

Я хорошо помню его за этим столом. Седоватую голову в профиль с крупным носом. Помню, как где-то в 1943-м он уезжал на фронт, а потом его вернули. И его возвращение я помню, и какие-то его рассказы. Я также помню, как он резко, «по-мужски» поговорил с моим старшим братом. Мне кажется, что после смерти Вали, которую я никогда не видел, он очень долго не женился, потому что любил мою мать. Ах, как все в жизни сложно и какие круги делает эта самая жизнь! Мне дядя Леня, Леонид Владимирович Сергеев, – когда надо, я помню и запоминаю все, хотя иногда забываю, в каком переулке оставил машину, – запомнился еще и тем, что раз в месяц он давал мне пятьдесят рублей на карманные расходы. Когда умерла мама, он приехал в нашу квартиру на улице Строителей. Он долго сидел перед гробом и затем повернулся ко мне. Мама лежала с плотно сжатыми губами, непреклонная. Он сказал: «Всех она так и не простила». Потом он выпал из моей жизни, и последний раз я его видел лет двадцать назад. Он уже давно был генералом, в танковой академии заведовал кафедрой, был давно женат, были дети и, кажется, внуки. Прощай, дядя Леня!