Оперативное вмешательство - стр. 25
Присутствующие дружно переглянулись: революционеры недоумевающе, а нефтепромышленники испугано; господин Лилеев и вовсе превратился в соляной столп, забыв, как дышать. Я же мысленно зааплодировал Михаилу: в нем явно прорезался тот Великий Император, каким его запомнил мир моей супруги Елизаветы Дмитриевны. Сказанное здесь и сейчас уже само по себе тянуло на революцию, а ведь мы с Михаилом предварительно ни о чем не договаривались, если не считать формулы тождества во время принесения нами встречной клятвы.
Тем временем Александр Стопани, наконец покончив с колебаниями, встал со стула и приблизился к императору. Вид он имел такой, будто ожидал, что Михаил сейчас над жестоко надсмеется над наивным революционером и прикажет бросить его в тюрьму. Но вместо того Михаил протянул ему прямоугольник белого картона размером с игральную карту, с изображением его «портрета». Таких моему протеже мы изготовили целую колоду, чтобы он мог раздавать их для связи нужным людям, благо наличие энергооболочки позволяло ему иметь практически неограниченное количество контактов.
– Что это… государь? – неуверенно спросил Стопани, глядя на изображение императора, искусно выписанное на картоне.
Тоном инструктора, обучающего новобранца, тот ответил:
– Это, Александр Митрофанович, нечто вроде телефона, не нуждающегося ни в проводах, ни в барышнях на коммутаторе. Достаточно вам провести по портрету пальцем – и вы уже с Нами на связи.
– Возьмите и мою карточку тоже, – сказал я Стопани, протягивая свой «портрет», – если ситуация потребует срочного вмешательства – например, в случае если какая-нибудь паскуда придет вас арестовывать или убивать – то я немедленно явлюсь к вам на выручку людно и оружно, и тогда всем виновным лучше будет самостоятельно повеситься на ботиночных шнурках. Плохо будет всем, вплоть до самых высокопоставленных персон, а не только непосредственным исполнителям. А еще мы с Михаилом Александровичем непременно узнаем, если вас внезапно захватят или, не дай Бог, убьют, и вы не успеете сообщить о нападении. Карты, которые вы держите в руках, сообщат нам и об этом. И тогда я тоже выступлю в поход – ибо человек, находящийся под нашей защитой, неприкосновенен.
– Да, Александр Митрофанович, – сказал Михаил, – мое неудовольствие виновные, пустившись в бега, на какое-то время пережить смогут, а вот неудовольствие Сергея Сергеевича гораздо страшнее, ибо нет для него ничего невозможного. От него не скроешься ни в Женеве, ни даже в аду. Отовсюду достанет железной рукой и заставит пожалеть о содеянном.