Операция прикрытия (сборник) - стр. 24
– Тройский? – спросил подполковник.
– Да, пан.
– Кто был ночью у вашего соседа? Вы видели?
– Нет-нет, – Тройский говорил на странной смеси польского, белорусского и русского языков.
– Подождите. Я не понимаю вас.
– Он говорит, что спал, – перевел Волощук, – потом услышал выстрелы. Много выстрелов. Так я говорю, Казимир?
Тройский кивнул и заговорил еще быстрее.
– Они испугались, – продолжал Волощук, – и спрятались в подпол. Так, Казимир?
Тройский опять кивнул.
– Я думаю, товарищ подполковник, – Волощук подобрал костыли, тяжело опершись, поднялся. – Я думаю, он действительно ничего не видел, у нас народ напуганный. Сознания в нем мало. Боятся всего. Приучил их немец к страху. Да разве немец один.
Волощук помолчал.
– Здесь всякие банды были, – продолжал он горько. – Убили в народе веру в правду, страх посеяли. А страх – дело опасное, товарищ начальник, он ненависть родит.
– Пусть он идет, – задумчиво сказал Павлов.
– Иди, Тройский, а то твоя баба слезами изошла. – Волощук махнул костылем.
Тройский быстро, почти бегом, заспешил к своей усадьбе. Павлов смотрел ему вслед и видел, как он перемахнул через плетень, как женщина обняла его и, тесно прижавшись, пошла вместе с ним к хате.
– Вы, товарищ Волощук, – нарушил тишину Давыдочев, – председатель сельского Совета, партийный, значит, передовой человек, а чушь городите. Страх, ненависть. Несознательность это, мракобесие. Вы им должны текущий момент разъяснять.
– Момент? – Волощук резко обернулся к лейтенанту, так что костыли заскрипели жалобно, и посмотрел на него недобро и тяжело: – Момент, говоришь? Вот ты сначала порядок здесь наведи, а потом я им политграмоту зачту…
Гремя и подпрыгивая на ухабах, к усадьбе Капелюха подлетела полуторка.
– Товарищ подполковник, – крикнул офицер милиции, – «додж» нашли.
«Додж» стоял на развилке дороги, тяжело осев на переднее колесо.
Навалившись на руль, словно заснув на минуту, в нем сидел человек.
– Так, – сказал Павлов. – Так.
Он влез в машину, осмотрел убитого.
– Одна пуля в бок, вторая – в затылок.
– Он, наверное, раненый еще вел машину, а когда скат сел, они его добили.
– Бандюги, они и есть бандюги, – сказал один из милиционеров.
– Положите его и осмотрите как следует. Что еще?
– Весь кузов в крови, на бортах шерсть. Видимо, корову тащили. Следы волока уводят в лес, – сказал эксперт-криминалист.
Убитый лежал на земле, в кургузой, явно не по росту солдатской гимнастерке, в фасонистых немецких бриджах и немецких хромовых сапогах с пряжками. Рядом с ним на куске брезента лежал портсигар, зажигалка, пачка красных тридцаток и немецкий десантный нож. Павлов взял нож, нажал на кнопку, острое жало выскочило из рукоятки.