Операция «Престол» - стр. 2
Канарис встал из-за стола и подошел к окну.
– Да, – произнес он, глядя в сад, – все как всегда. А между тем, – повернулся он к полковнику, – этот день войдет в мировую историю, поскольку именно сегодня, 18 декабря 1940 года, фюрер подписал план нападения на Россию! План предусматривает молниеносный разгром основных сил Красной армии западнее рек Днепр и Западная Двина. Затем захват Москвы, Ленинграда и Донбасса с последующим выходом на линию Архангельск – Волга – Астрахань. Предполагаемая продолжительность основных боевых действий 4–5 месяцев…
Канарис вернулся к столу и отхлебнул кофе.
– Снова блицкриг, – без особого энтузиазма произнес не очень-то удивленный услышаным Пикенброк.
– Да, снова! – кивнул Канарис. – Но будем надеяться, что на этот раз более успешный…
Конечно, Пикенброк мог бы многое сказать по этому поводу.
Он много раз бывал в России, хорошо знал ее и даже не сомневался в том, что с одного удара русского медведя не уложить.
Но промолчал.
Да и что он мог сказать?
Решение было принято, он был солдатом, и ему оставалось только подчиняться приказам.
Да что там Пикенброк!
Сам Канарис уже тогда был уверен в том, что Германия не сможет выиграть войну, так легкомысленно начатую Гитлером.
Другое дело, что его вера была основана на убежденности в том, что в мире существует божественный порядок, который не дано изменить никаким фюрерам.
Но обсуждать сейчас, когда был подписан план нападения на Россию, эту щекотливую тему было бессмысленно.
И, ценя деликатность своего подчиненного, Канарис сказал:
– Спасибо, Иоганн… Как вы понимаете, – заговорил он совсем другим тоном, в котором уже не было искренности, – Москву и Ленинград будут брать Манштейн и фон Бок, а у нас с вами другие задачи…
Пикенброк понимал.
Да, у них были другие задачи, и он, ведущий специалист рейха по разведывательным операциям и созданию пятых колонн за гарницей знал это лучше других.
В тот исторический, и одновременно трагический, как считал Канарис, для Германии день, день они проговорили до часа ночи.
Но и после того, как Канарис уехал, Пикенброк еще долго сидел в кресле и задумчиво курил.
Что там говорить, работы был непочатый край, и начинать этот самый край надо было уже сегодня.
Но даже он, один из асов абвера, не мог даже предположить, что в эту самую минуту передавалась в Москву шифровка о совещании у Гитлера…
На следующий день отправил свою шифровку в Москву и Пикенброк.
Через несколько часов один из сотрудников германского посольства сказал всего несколько фраз случайно попавшемуся ему на пути человеку, однако тот в лучших традициях конспирации прошел мимо, сделав вид, что ничего не заметил.