Операция Нежить - стр. 9

Новобранец нам, конечно же, не поверил. Я и сам поступил так же в первый день пребывания в интернате. Но наступила шестая ночь, и для Тимки все изменилось, потому что пришли те, кто жил в Горьком мире. А способствовали этому специальные процедуры, которые проводили нам местные врачи.

Мы называли это электрофорезом. И хотя я понимал, что это нечто другое, но продолжал использовать именно этот термин, потому как врачи, нянечки, медбратья и прочий персонал упорно пытались убедить нас в том, что действовали нам во благо. И, как только мы закончим цикл процедур, ночные кошмары уйдут навсегда. Но с каждым сеансом становилось только хуже. Мы хотели им верить. Только обман становился все более очевидным: нам не собирались помогать, а лишь использовали в качестве подопытных кроликов. И в какой-то момент эксперимент принес первые ужасные плоды.

***

В кабинете очень сильно пахло лекарством: резким, отталкивающим, вызывающим рвотные позывы.

Николай Генрихович наградил меня строгим взглядом.

– Как ваши дела, тридцать восьмой? – спросил он, сдвинув очки на нос и уставившись на меня подслеповатым взглядом.

Он всегда ко всем обращался подобным образом – на «вы», даже к совсем еще маленькому Тимке.

– Спасибо, все хорошо.

– Как спалось?

– Во второй половине хорошо, а в первой не сомкнул глаз, – честно признался я.

– Вот как, и в чем же причина? – врач тут же проявил живой интерес.

Меня всегда удивляло отношение персонала к тому, что происходило в блоке в ночное время. Мы пытались жаловаться, возмущаться, просить помощи, но взрослые лишь делали удивленные лица и разводили руками, называя наши видения последствиями слабой детской психики. При этом всегда внимательно выслушивали и записывали наши страхи и галлюцинации в мельчайших подробностях.

– Ночью я принимал гостей, – осторожно сказал я.

Именно так нам надлежало называть те кошмары, что наступали с приходом сумерек.

– Голоса? Или визуальное явление?

– Материализация, – честно ответил я и ощутил, как по спине пробежал холодок. Не знаю, чего я боялся больше: того, что сегодняшний ночью визит повторится, или последствий нового медицинского исследования.

Николай Генрихович снял очки, отложил их в сторону и, глубоко вздохнув, покинул свое место. Обошел стул, на котором я сидел, и, оказавшись у меня за спиной, тихо сказал:

– Поздравляю вас, Дмитрий Хворостов, вы наконец-то стали пионером.

Я вздрогнул. Тяжелые руки врача легли мне на плечи. Он склонился надо мной и тихо шепнул на ухо:

– Имя?

– Он сказал, у него их много, слишком много, – дрожащим голосом произнес я.