Операция «КЛОНдайк» - стр. 80
Присев, Леонид выволок из-под кровати спортивную сумку, с которой он обычно ходил в фитнесс-центр, а потом открыл шкаф и выгреб из него одежду, откладывая то, что ему может пригодиться.
Переодевшись в теплые вельветовые брюки, рубашку и свитер, Леонид положил в сумку две пары шерстяных носков, белье, тренировочный костюм и второй свитер, раздумывая, подойдет ли все это в случае необходимости Лёне. Сын был ненамного ниже его, а в плечах, пожалуй, и пошире будет, хотя он сейчас и очень худой…
Леонид вдруг поймал себя на мысли, что с нежностью и гордостью думает о том, какой у них с Есенией получился симпатичный парень… Но додумывать эту мысль до конца не стал, посчитав, что на это будет время потом, когда они с сыном будут в безопасности.
Сняв с книжной полки фотоальбом, он раскрыл его и вытащил ту памятную рижскую фотографию, где они стояли с Есенией у Домского собора. Это была не та фотография, что он оставлял Копылову, ту ему так и не вернули. Это уже потом, разбирая сумку Есении, так и оставшуюся у него, он обнаружил на дне в конверте второй экземпляр этой фотографии. Он хранил ее в альбоме, вынимая раз в год летом, поминая Есению. Доставать фотографию чаще он себе запрещал, слишком сильной была боль, когда он смотрел на их счастливые лица… Вложив фотографию в паспорт, он сунул его в нагрудный карман рубашки.
Открыв сейф, спрятанный за полкой с книгами, Леонид вытащил десять пачек со стодолларовыми купюрами, которые он держал дома на черный день, в силу профессии не доверяя нынешним банкам. Одну пачку он сунул к паспорту в нагрудный карман рубашки, еще семь – в сумку под одежду, а две оставшиеся оставил на столе – для матери – неизвестно, сколько он будет в бегах…
За дверью раздались голоса – вернулась Мария Ивановна, ходившая домой за морсом.
Леонид выглянул из комнаты и, приложив палец к губам, незаметно позвал Марию Ивановну к себе.
– Что такое? – тихо спросила она, заходя в его комнату.
Леонид закрыл за ней дверь и молча протянул ей записку Есении.
Мария Ивановна, пробежав ее быстрым взглядом, ахнула:
– Жива?! И это ее сын?!
Леонид кивнул.
– Что будешь делать? – И, увидев приготовленную сумку, запротестовала: – Парня трогать сейчас нельзя, могут быть осложнения, – но потом, еще раз глянув на записку, тяжело вздохнула и спросила: – Где ты думаешь его спрятать?
– Пока не знаю, я позвоню вам потом, здесь, наверное, будут прослушивать. Есть у меня один человек, мы к нему сейчас поедем, он поможет. Не волнуйтесь, все будет хорошо.
– Слушай, а если за домом уже следят? – с тревогой спросила Мария Ивановна. – Нельзя тебе ехать на твоей машине, возьмешь мою… Я сейчас спущусь, прогрею ее и если ничего подозрительного не увижу – подгоню к подъезду. А вы стойте у выхода наготове… И вот еще что: я тебе дам лекарства и напишу, как их принимать… Эх, ему бы поспать сейчас… – И, сокрушенно покачав головой, Мария Ивановна вышла из комнаты.