Операция «КЛОНдайк» - стр. 2

Леонид повернулся к лежащему мальчику и осторожно присел на краешек дивана рядом с ним. Лёня зашевелился, с его запекшихся губ сорвался слабый стон. Через минуту он открыл затуманенные глаза и попытался встать.

Леонид склонился над ним, удерживая:

– Лежи, лежи! У тебя страшенная температура, – и попытался пошутить: – Хоть чайник на тебе кипяти!

– Значит, почаевничаем, – в тон ему со слабой улыбкой ответил мальчик, но потом устало прикрыл глаза и замолчал.

Лихорадочный румянец и его учащенное дыхание говорили, как минимум, о сильной простуде.

В ожидании прихода мамы с Марией Ивановной Леонид сидел рядом с мальчиком, вглядываясь в его лицо.

«Сын, говоришь… Но откуда?» – недоумевал он.

Да, были в его жизни женщины, с которыми он поддерживал отношения разной степени легкости, но не до такой же степени, чтобы проворонить свое отцовство. Что-то здесь было не так… Наверняка мальчик ошибся адресом. Однако в душе Леонид уже ощущал какое-то смутное беспокойство – там, у дверей, в лице парнишки промелькнуло что-то до боли знакомое, но он не успел уловить, что именно.

В этот момент длинные, как у девочки, черные ресницы Лёни дрогнули и поднялись. Устремив на Леонида взгляд своих больших темных глаз, мальчик молчал и как будто чего-то ждал. И тогда Леонид узнал этот взгляд с характерным, чуть насмешливым прищуром… Вот так же смотрела на него когда-то и она …

В изумлении Леонид медленно поднялся с дивана, не отрывая взгляда от лица мальчика.

«Господи, неужели?!.. Нет! Не может быть!.. Значит, она жива!» – рефреном бились в голове потрясенного Леонида обрывки мыслей. Крохотные ростки радости несмело взломали спекшуюся корку застарелой боли, почти пятнадцать лет назад заточившей его чувства в непробиваемый кокон. И тут же нахлынуло ощущение вины: зря он тогда поверил, сдался, опустил руки, не довел дело до конца! Она жива, и у него есть сын!

«Сын! Бог ты мой…»

Сердце со сладко-щемящей болью забилось в груди, в голове словно застучали молоточки, и осознание пронеслось ознобом по телу, замерев непроглатываемым комом где-то в горле. Услужливая память мгновенно завертела калейдоскоп прошлого, возвращая его в то время, о котором он запретил себе и вспоминать, и думать.