Операция «Цитадель» - стр. 3
А как не вспомнить о непростительно расщедрившемся на пулю для собственного лба, легендарно скупом и «прижимистом» генерале-квартирмейстере Верховного командования Вагнере?..
И вообще, знал бы фюрер, с какой радостью в Кремле вычеркивают из списка своих врагов все новых и новых фельдмаршалов и генералов вермахта! Впрочем, с той же, с какой еще совсем недавно в генштабах Германии и других стран вычеркивали расстрелянных коммунистами красноармейских полководцев: Тухачевского, Якира, Блюхера…
Нет-нет, штурмбаннфюрер Отто Скорцени не сомневался в виновности всех этих людей. Тем не менее наступали минуты, когда даже его солдатское сердце покаянно вздрагивало. Слишком уж значительными были имена, слишком длинным и опустошающим выглядел их перечень, на фоне которого, кстати, становилось до обидного очевидным, насколько легкой, почти пустяшной, смертью сумел отделаться главный преступник, несостоявшийся фюрероубийца полковник Клаус граф Шенк фон Штауффенберг! Вот уж кого он, Скорцени, вздернул бы с величайшим удовольствием, лично водрузив при этом на один из мясных крюков Плетцензее. Прямо за ребро.
Однако это уже страсти. Если же рассуждать трезво, то по-настоящему Скорцени не скорбел ни по кому из них и в конечном итоге никого не собирался жалеть. Уже хотя бы потому, что всегда помнил о древнем тевтонском заклинании: «Никогда не щади врага, никогда не скорби о геройски погибшем воине, и никогда не пытайся спасти обреченного!» Только так: никогда не щади врага!
Другое дело, что штурмбаннфюреру Скорцени по-человечески понятно было первое, непроизвольное смятение Гитлера, когда ему представили целые тома списков высокопоставленных военных и гражданских, которые уже схвачены гестапо и СД или занесены в реестр покончивших с собой. И еще более внушительную «перепись» военных, министров, дипломатов и полицейских служащих, которых, по глубокому убеждению чинов Главного управления имперской безопасности, еще только следовало арестовать.
Фюрер не мог не понять, что взлелеянный им рейх превращается в поглощающего самого себя удава, поскольку тень подозрения в той или иной степени очерняла чуть ли не весь цвет нации. Но если всех этих людей действительно арестовать и казнить, – мир вынужден будет задаться теми же вопросами, которыми, вчитываясь в строки этих списков, уже не раз задавался сам Адольф Гитлер: «На кого же в таком случае опирается рейхсканцелярия?! На ком держится рейх, с его идеей мирового господства? И может ли этот монстр, этот рассадник измены и предательства претендовать на такое господство? Имеет ли он на это моральное право?!»