Опер по прозвищу Старик (сборник) - стр. 31
Слова Семена Федотовича проще всего было расценить как призыв к индивидуализации ответственности, гуманности закона, глубокому и всестороннему выяснению всех обстоятельств дела – основным принципам советского судопроизводства, с которыми солидарен любой юрист.
Проще всего было неопределенно кивнуть головой, промычать что-то вроде согласия, как принято среди воспитанных интеллигентных людей, чтобы не вступать в ненужный спор и не портить настроения себе и другим. Ведь ничего не стоило сделать вид, что не понимаешь, какой смысл прячет сосед по дружескому застолью за хорошими и правильными словами о порядочности, принципиальности, человечности.
Но сам-то Семен Федотович знает, что ты прекрасно понял подтекст, да и остальные – Толик, Галина, Элизабет – все они ждут твоего кивка, потому что это и будет тот самый, первый маленький безобидный компромисс…
– Правильно я говорю? – Семену Федотовичу не терпелось получить подтверждение своей правоты.
– Не понял. Вы хотите сказать, что грабителя и хулигана надо сажать в тюрьму, а расхитителя и взяточника отпускать, рассчитывая на его ответную благодарность?
Называть вещи своими именами не принято по правилам игры, и Семен Федотович оторопело замолк. Наступила короткая пауза. Вдруг Галина, которая уже несколько минут напряженно прислушивалась к чему-то, вскочила и бросилась в коридор. Распахнулась дверь ванной, раздался хлесткий шлепок.
– Идиотка, глаза!
В комнату вбежал Роман с расцарапанным лицом, одна щека сохранила отпечаток ладони супруги.
– Вот дура! Я же ничего не делал!
Из ванной донеслись еще несколько шлепков, Элизабет поспешила туда.
– Хорошо сидим! Еще по одной? Ваш тост, Семен Федотович! – откровенно издевался Крылов.
– За чувство долга! – Семена Федотовича было трудно выбить из колеи даже таким убийственным юмором. – А вам что же, действительно никогда не предлагали?
Крылов вспомнил тамбур ночного скорого, замызганный железный пол, по которому катались они с Глушаковым, тусклый свет слабой лампочки где-то далеко вверху, противную мысль о возможной смерти и о том, что проводник плохо подметает: в углу у распахнутой в грохочущую темноту двери валялись окурки. Как он все-таки заломал противника и отобрал у него пистолет, но поверил в победу и ощутил радость от выполненного задания только тогда, когда бандит срывающимся от боли голосом выдавил: «В купе чемодан, там сорок тысяч. Бери себе, и разошлись, я здесь прыгну…»
– Отчего же! – весело сказал он. – Было дело!
– Раз рассказываешь, значит, не взял. Почему? Побоялся?
Семену Федотовичу действительно было интересно.