Опер. Девочка на спор - стр. 25
– Куда? – задрав голову, смотрю на него.
– Макс распорядился опросить родителей погибшей девочки.
Почему я уверена, что он сделал это специально?
Ну да черт с ним. Не доставлять же этому заносчивому засранцу еще больше удовольствия. Хватит с него вчерашнего выигрыша.
Денис зовет к себе в машину. Решаю не отказываться. Надо же обсудить стратегию поведения. Он кажется мне адекватным и бесит меньше всех остальных.
Сажусь вперед, пристегиваюсь. Здоровяк усмехается, заводит движок и везет нас по нужному адресу.
– Постарайся абстрагироваться от эмоций. У них горе, им больно и даже страшно. Они жаждут справедливости. Могут плакать, кричать, оскорблять или чего-то требовать. Наша с тобой задача, несмотря ни на что, оставаться спокойными и задавать вопросы, которые могут нам помочь, – инструктирует Денис. – Поняла?
– Да, – киваю для убедительности.
– Вот и умница. Если чувствуешь, что не вывозишь, просто выйди в соседнюю комнату. Продышись и вернись. Мы им поможем, только если будем делать свою работу. Если готова, пойдем, – жестом указывает мне на подъездную дверь.
– Пошли, – выдыхаю я.
Пока поднимаемся, стараюсь настроиться на встречу с болью родителей, потерявших дочь, еще и при таких ужасных обстоятельствах. Не знаю, возможно ли когда-то к такому привыкнуть. Наверное, да. Что-то внутри нас отмирает, и мы начинаем смотреть на этот мир иначе. Как врачи, как МЧС-ники и все, кто так или иначе спасает или пытается спасать человеческие жизни.
Наверное, мне бы даже хотелось, чтобы внутри умерло что-то такое, но там все просто сломалось давно и безвозвратно. Теперь лупит изнутри при каждом удобном случае. Как осколок, который никогда тебя не убьет, но будет причинять боль до конца жизни.
Денис сам звонит в дверь, а я топчусь за его широкой спиной.
«Ты сможешь. Ты сможешь. Сможешь… – повторяю себе. – Должна».
Помогает слабо. Едва не подпрыгнув от щелкнувшего замка, закрываю глаза и медленно выдыхаю.
– Здравствуйте. Капитан Морозов. Нам надо поговорить. Мы войдем? – По подъезду гулким эхом разносится голос Дениса.
– Проходите. – Ему отвечает совершенно безжизненный мужской.
Перешагивать через порог сложно. Все горе этой семьи разом давит на плечи. На обувной полке стоят детские кроссовки с модными стразами, явно наклеенными вручную. На вешалке пара курточек, тряпичный рюкзак на веревочке. В таких носят сменку или физкультурную форму.
Руки сжимаются в кулаки, и я делаю над собой усилие, шагая за Денисом в одну из комнат.
На матери погибшей девочки нет лица, тень с красными, заплаканными глазами. Руки дрожат, она комкает насквозь промокший платок и смотрит на нас невидящим взглядом.