Опекун для высшей расы - стр. 11
Да и подумаешь, печаль какая, проснуться, дошлепать босиком до вороха шуб, потрясти за плечо мальчишку, дождаться, пока он распахнет свои большие черные глазища, и буркнуть:
– Ко мне иди. Стонешь громко.
И обратно пошлепать, под одеяло. Дождаться, когда Нинор сбегает во двор по нужде и уляжется рядом. Все. Можно спать…
Утром Акита проснулась бодрой и вовремя – Соль только дрызгался у рукомойника. Пнула эльфенка: «Собирайся, в город поедем, предъявлять тебя родне» и выползла тоже умываться.
Побрызгалась с братом, посмеялись, подоила Бурую, вернулась с ведром молока… и наткнулась на затравленный взгляд мальчишки, тихо сжавшегося в углу на лавке.
Поджав губы, ничего не сказала, молча позавтракала тем, что мать на стол поставила, и этому, недонахлебнику, рыкнула, чтоб ел и не выделывался. А то удумал страдать с утра пораньше непонятно над чем.
Вышла во двор, оседлала Каурого, вернулась за эльфом, вытащила его и чуть не силой запинала на коня.
Ехали молча. Акита злилась, Нинор сидел перед ней с прямой спиной, весь из себя непонятый.
Неподалеку от городских ворот девушка спрыгнула на землю, сдернула страдальца и потребовала:
– Рассказывай!
Эльф фыркнул и отвернулся. Потом все же прочухался, что от капризов толку не будет, да и глупо начинать опять рожи строить, когда больше суток нормально общались.
– Я сбежал. От отца сбежал. А к матери не заходил, пошел сразу брата искать. Он пропал еще в начале лета, и его никто не ищет, – Нинор так взглянул на Акиту, что она сразу поняла, переспрашивать и уточнять почему – не надо. Странные они там все. Вроде единой деревней живут, а вроде как, получается, что каждый отдельно.
– Эти женщины на меня не в лесу напали, а на дороге. Так что сам виноват. Наверное… – эльфенок посмотрел на скептически поджавшую губы девушку и вздохнул: – Мои скажут, что сам.
А потом, запинаясь, волнуясь и подбирая слова и иногда переходя на эльфийский, мальчишка попытался донести до Акиты свою идею: «Пусть отец думает, что я у матери, мать – что я у отца. Они так долго могут думать, потому что не разговаривают друг с другом, после того как отец меня к себе забрал».
– А когда поймут, что тебя нет ни там, ни там? – поинтересовалась девушка, обдумывая, как правильнее теперь поступить.
– Ну, если начнут переживать, то вернусь к матери. Буду с ней жить, – судя по выражению лица, жить вместе с матерью Нинор не очень хотел. – Отец-то меня уже к себе не возьмет.
– Даже с косой? – уточнила девушка. – Можно же не рассказывать про то, что с тобой случилось.
– Соврать? – большие черные глаза, казалось, стали еще больше и чернее. – Своим врать нельзя!