Опасный песок девяностых - стр. 5
Путь к дому лежал через институт. Лешка шел, не разбирая дороги и не особо смотря по сторонам. Он переходил в неположенном месте, когда вдруг услышал визг тормозов. Секунду Борисов чувствовал на своей ноге легкое прикосновение бампера, но он даже не оглянулся на машину.
– Тебе что, жить надоело?! – раздался рассерженный мужской голос, а потом знакомое:
– Борисов!
Лешка резко остановился и обернулся. Из открытого окна на него смотрело бледное лицо Екатерины Вячеславовны.
Он стоял от «Волги» в пяти метрах и тупо смотрел, ничего не говоря. Преподаватель вылезла из машины и подошла к нему, продолжая рассерженно смотреть на студента исподлобья.
– Что это сейчас такое было? – ее голос дрожал, скорее всего, от возмущения, – Ты головой своей думай, пожалуйста. Тебя собьют по твоей же глупости, а люди в тюрьму сядут.
И тут кто-то дернул его сказать то, что у него накопилось за все время и перемешалось друг с другом:
– Не волнуйтесь, вас не посадят, откупитесь, – и он метнул насмешливый взгляд в сторону водителя, – а моя глупость никого не касается.
Екатерина Вячеславовна оторопело посмотрела на него, не найдя что сказать, а Лешка развернулся на сто восемьдесят градусов, и, вжав голову в плечи, уже жалея, что наговорил такое, быстрым шагом устремился прочь.
Прибежав домой, он первым делом умылся холодной водой, так как было сильное желание смыть с себя свою же вину. Не очень-то и помогло. Боже, как теперь извиняться? Все равно это будет унижением. Ну почему все так получилось? Почему это был не КамАЗ с пьяным водителем?! Тогда бы он уже ничего не чувствовал. Хорошо, что завтра не было экохимии, можно было прийти в себя.
Лешка включил радио. Первый канал заскрипел, а потом стал делиться новостями. Про кризис, задержку зарплат, войну в Чечне и дружбу Ельцина с Клинтоном. На втором канале под названием «Маяк» как всегда играла музыка. Его любимый Тальков с летним дождем. На улице и вправду был дождь, только зимний. Борисов прислонился лбом к стеклу и стал смотреть на безрадостную картину. Потом он вспомнил, что неплохо бы пообедать. Если бы не родители и деревня, то он банально бы помер с голоду. Нажарив картошки с яйцами, он посидел и посочинял стихи, надеясь хотя бы немного избавиться от тягостного чувства:
Вот обочина, эх, обочина,
Ну, зачем я дошел до тебя?
Мне не справиться с одиночеством,
И с дождливым мученьем дня.
Он посидел, посмотрел на это, посмеялся, и, скомкав тетрадный лист с четверостишьем, выкинул его в мусорную корзину. Действительно, полегчало. Иногда забавно посмотреть на себя со стороны. Выполнив домашнее задание, он спокойно уснул.