Опасный лаборант - стр. 4
Продавец что-то сказал ему. Наверное, назвал цену.
– Денег нет, – грустно ответил Муромцев. (Рядом с ним отирался грязный коротышка, занырнувший с улицы следом. Наверное, хотел стянуть бумажник. Муромцев даже не беспокоился по этому поводу).
Португалец энергично кивнул, выпалил какую-то фразу, показал на грудь Дениса.
– Сорри. Ай донт андестэн ю, – пожал плечами лаборант, надеясь объясниться с ним по-английски, который отважно учил для поступления в университет.
Глаза продавца сверкнули. Он нашёл с покупателем общий язык.
– Чейнш, – предложил он. – Риал?
– Ват? – не понял Денис. – Чего реал?
Один говорил с диким португальским акцентом, другой с русским, но оба интуитивно догадывались, о чём речь, по жестам и мимике. Денис и не думал, что будет так просто. Когда он узнал, что едет в командировку, то купил русско-португальский разговорник и пытался штудировать дома, а в поезде стал оттачивать фразы на попутчиках, надеясь, что они тоже учат язык. Энтузиазм встретил непонимание и обидную насмешку. Смольский сказал ему: «Разговорник – самая тупая книга на свете. Вопросы-то вы зададите, Денис. Возможно, их даже поймут, но что вы будете делать с ответами?» Со стороны могло показаться, что Смольский издевается и не скрывает этого, но он не издевался. Смольский действительно так думал. Денис не мог не признать его правоту, особенно, когда вышел на вокзал Лиссабона. Люди говорили совершенно непонятно, даже страшно было подойти к ним со своим нелепым разговорником и о чём-то спросить. Однако когда понадобилось объясниться в реальности, дело пошло как по маслу.
– Ю амилет, – беззастенчиво ткнул пальцем продавец в висящий на шее Дениса засушенный экземпляр неотеничной формы инопланетной губки, которую лаборант добыл в своей первой экспедиции во время промывки пробы. Драга поднимала со дна Карского моря тонны грязи, в которую надо было залезть и достать самые удивительные образцы флоры и фауны. Те, что попроще, не возбранялось брать на память.
Молодая Xenolofofora maritima arctica, морской кактус, вернее, его личинка, вела себя как полноценное животное. Она могла ползать по дну, плавать, охотиться на микроскопические организмы и даже размножаться половым путём, а потом прикрепиться к донному субстрату и начать бурно расти. Во взрослой стадии морской кактус вёл себя как представитель растительного мира: утрачивал органы чувств и половые признаки, мирно фильтровал воду, отращивал споровые мешки и колючки для защиты от хищников. Из спор кактуса появлялись способные к размножению в неотеничной стадии личинки. Из оплодотворённой икры личинок вылуплялись неполноценные личинки, дающие потомство только в виде растения. Доподлинно не было установлено, зачем на родной планете, из океанов которой прибыли пришельцы, возникла такая форма метагенеза, но имелась гипотеза о связи с сезонным размножением хищников, истреблявших поля растительной ксенолофофоры и не замечавших мелких и проворных личинок. Полноценная личинка, согласно поверьям, распространённым среди обитателей Диксона, давала бодрость духа и мужскую силу. Она расценивалась лаборантом чем-то вроде кроличьей лапки. Забавный, но бесполезный, если в него не верить, предмет. Сувенир. «Чего он так возбудился?» – Муромцев с беспокойством наблюдая за оживлением лавочника.