Опасное увлечение - стр. 24
– Малыш заснул в вашей кровати только в половине второго. Он хотел сам вас поздравить и все рисовал вас в вашем костюме.
По дороге из ванной комнаты в смежную спальню губы Милли невольно расплылись в счастливой улыбке от знакомого чувства тепла и гордости. Приподняв полог кровати с балдахином, она наклонилась и ласково прижалась к покрытой нежным пушком щеке своего самого дорогого в целом мире существа. Ее величайшей радости и самой страшной тайне.
– Mój Syn?[4]
Якоб поднял голову, и его волосы цвета мокрого песка защекотали ей нос.
Милли взбила и без того чудовищно пышные перины, совсем утопившие худышку в горе неги.
– Я дома, коханый.
Так она называла его с младенчества. В их родной Польше это означает «любимый».
– Я тебя ждал… – пробормотал он.
– Я вижу.
Улыбаясь, Милли откинула с его лба прядь волос в надежде увидеть кроткий взгляд его оленьих глазок, но те были закрыты. Ее сладкий мальчик продолжал оставаться в плену волшебной страны грез, на самой ее границе, и отпусти она его, как он вновь немедленно погрузится в ее глубины.
– От тебя воняет, – сморщил нос он.
Ее улыбка превратилась в нежный смех, когда она поцеловала лоб, который только что открыла, и скатилась с пещеристой постели.
– Я собираюсь принять ванну, а потом приду и перенесу тебя в твою кроватку.
– Я проснусь… – проговорил он.
Доставая из платяного шкафа шелковый халат, Милли уже засыпала на ходу.
Пока она смотрела на сына, усталость начала потихоньку брать верх над алкоголем и возбуждением. Лучше принять эту ванну, пока она еще в состоянии.
Миссис Бримтри разложила полотенце, привезенное Милли из Парижа мыло и ароматное миндальное масло, которое та любила наносить на мокрые волосы, чтобы их расчесать, и на кожу, чтобы она стала мягкой.
– Идите к Джорджу, Беатрис, вы же знаете, он не любит засыпать без вас. Я слишком устала, чтобы разговаривать. Обещаю, я все расскажу вам за завтраком, это будет гораздо интереснее.
– Хорошо, дорогая.
Беатрис еще посуетилась, зажгла еще одну лампу, расправила халат и ночную рубашку и повесила их на ширму.
– Про моего Джорджа вы, конечно, правы. Он такой милый, слишком много пьет и чертыхается, но за это я его обожаю.
– Хорошо, передай ему от меня привет.
И Милли поцеловала Беатрис в зардевшуюся щеку и принялась расшнуровывать свой корсет с завязками спереди, а значит, не требующий помощи для того, чтобы его снять.
Милли разделась, но миссис Бримтри не уходила, а продолжала стоять, насупив брови.
– Мисс Милли, я могу говорить без обиняков?
– Конечно.
Милли вытащила из тяжелых волос шпильки, и дотоле болевшая кожа головы мучительно зачесалось. Пот от жаркого сценического света и духоты последующей вечеринки высох на коже, и она с нетерпением и сладостным удовольствием предвкушала горячую ванну.