Опасная фамилия - стр. 26
– Благодарю, что не заставили рвать звонок, – только и ответил Ванзаров.
– Вот сегодня на вокзал приехал, прямо с дачи жену встречать, только вот с вокзала приехали…
Серж болтал еще что-то, и от этого ему становилось нестерпимо стыдно. Он видел, что ведет себя как нашкодивший гимназист, который перед учителем выгораживает проступок, сбиваясь на глупые объяснения. Такой растерянности он давненько не испытывал.
– Я уже понял, что вас не было дома, – сказал Ванзаров. – Так значит, говорите, прямиком с дачи на вокзал?
– Именно так, – согласился Серж. – Но только, видите ли, в чем дело…
– На вокзал вас жена телеграммой вызвала.
– Телеграммой, да… Но откуда вы знаете?
– Подслушал на перроне, – сказал Ванзаров, улыбнувшись чистой и невинной улыбкой. – Надеюсь, не в обиде?
– Нет, нисколько… Видите ли, я прежде должен кое-что пояснить…
– Может быть, пройдем в дом, и вы покажете мне, что случилось?
Серж заторопился, резко отворил дверь и сам же в нее вошел первым. С каждым шагом, приближавшим его к тому месту, он все менее владел собой. Как ни пытался держать себя в руках, выходило плохо. Ему все казалось, что Ванзаров его уже в чем-то подозревает и, чего доброго, – обвиняет. Ванзаров же шел по мраморной лестнице, заложив одну руку в карман брюк, вертя головой и, кажется, с интересом изучая дубовый потолок и массивные подсвечники по стенам.
Каренин почувствовал, как ладонь его вспотела, когда он взялся за дверную ручку кабинета, быстро дернул на себя, пропуская гостя, и постарался незаметно отереть о брючину.
Ванзаров встал посреди кабинета, разглядывая стену.
– Это и есть ваше чрезвычайное обстоятельство? – указал он на широкое пятно, вылезшее на обоях.
Серж поначалу не понял, о чем его спрашивают, но, увидев, что пропало, не сдержался и застонал.
– Еще и это! Да что же такое!
– Ценная картина? Рубенс? Рембрандт? Айвазовский?
– Простите, столько всего сразу… Немыслимо… Картина? Нет, картина ценная для меня. Это портрет моей матери в молодости. Писана в начале семидесятых годов тогда известным художником, а ныне почти забытым. Не в этом дело…
– Ваша матушка умерла примерно лет двадцать назад.
– Ох, полиция, уже успели о моей семье справки навести! – Отчего-то Сержу стало и противно, и мерзко, что посторонний человек взял и влез в то, что составляло и его боль, и его тайну.
Ванзаров повернулся, имея вид чрезвычайно серьезный.
– Уверяю вас, господин Каренин, что у меня не было ни времени, ни желания совать нос в ваши дела.
Сержу показалось, что прочли его мысли, словно раздели донага.
– Как это возможно? – только спросил он.