Опа! Опа! Опа! - стр. 8
Теван остановился у дороги и посмотрел в тонкое лазурное небо, а увидел грязные и рваные, как штаны нищего, тучи. Теван покосился на бесцветные, гниющие цветы, потом на злобных, ядовитых крестьянок с серпами. И пошел себе, ненормальный, дальше…
– Поля какие-то, – ворчал Теван. – Кустики, веточки. Цветочки тоже, что такое. Бабенки вот, опять же…
На входе в деревню стоял осел. Серый осел перед серой деревней, как, морщившись, думал Теван, смотрел на серые персики.
Стоило Тевану пойти в обход, осел, строго глядя в глаза, перемещался следом и закрывал дорогу. Теван заходил с другой стороны, осел шел наперерез. Теван совсем было отчаялся справиться с надоедливым зверем, но тут с дерева сорвался персик, и осел побежал поднимать.
Деревня Тевану не понравилась.
И арык ему показался пересохшим, и деревья кривыми, и люди как люди – ничего особенного.
– Дети, опять же, какие-то, – брюзжал себе под нос музыкант, – пихаются все, мужики, что ли, пьяные, арба гнилая посреди дороги, купец торгуется слипшейся солью, прямо во дворе кувырки пасутся, петухи еще. Бабенки, опять же, заурядные…
Что за кувырки автор, признаться, не знает. Он простой монах, он просто переписывает, что сказано в летописях, проклинать его за недобросовестность не следует, и если читатель, скажем, и сам не знаком с тем, что такое кувырки, то он ничуть не лучше скромного автора и пусть…4
В деревне Тевана встретили сухо. Оказалось, что в прошлом месяце артель уже присылала музыканта, если это волосатое безобразие и вправду было музыкантом. Приходил, как выяснилось, кот. Большой, пузатый, барственный. Три раза он раскладывал свои инструменты у постели больной – и три раза засыпал посреди игры. Он брыкался во сне, требовал еды, но так ничего не сделал и среди ночи пропал. Потом, правда, его видели валяющимся брюхом кверху среди поля, но, может, это был какой-то другой кот. Положи туда любого – любой и ляжет.
У дома одержимой духами Тевана встретила женщина, сестра пострадавшей, а еще какой-то дед с пухлым красным носом и кустистой бороденкой. Сестру звали… летописи умалчивают, как ее звали, но, говорят, женщина была… впрочем, и это летописи тоже умалчивают, какой она была. Скромный автор смеет предположить, что женщиной она была длинноногой, задиристой и остроумной, к примеру.
– Ара, еще один пришел, – такими словами встретила она тоскливого музыканта. – Потихоньку не спеша.
– Перед деревней меня задержал осел, – проворчал Теван.
– А вы бы на него не обращали внимания. Он всегда к дуракам пристает, чтоб персиков ему достали.