Онтологически человек: Битва деревьев - стр. 36

Каждое слово похвалы от колдуна было как пощечина.

Он не должен был тут стоять; не должен был хвалить его перед всеми; не должен, не должен, не должен.

Колдун повернулся к Лансу:

– Лейтенант, за мной.

Они зашли в каморку радиста. Хлопнула дверь.

Колдун уселся на стол, вынул из кармана яблоко и складной ножик. Вниз спиралью поползла зеленая кожура.

– О чем ты думал во время боя? – спросил колдун.

Ланс вспомнил заклятие. Тошнотворное чувство, когда слова застревают в горле, превращаясь в хрип и бульканье. Тошнотворное чувство, когда ты перед самим собой понимаешь, что хотел сказать ложь. Что все, что ты считал правдой – ложь.

Правда. Правду говорить легко и приятно.

– Что я могу убить чудовище, – Ланс боднул лбом воздух и оскалился.

Ножик щелкнул, закрываясь.

– Хорошая тактика. Плохая стратегия. Слушай меня внимательно, потому что повторять не буду, – паузы между словами колдун отбивал ножиком по столешнице. Звук гулко отдавался в комнате. – Нахальный юнец-смертник может в одиночку распереться против Дикой Охоты. Один раз. А Самайн бывает каждый год. Так что лучше бы тебе найти что-нибудь, ради чего стоит жить. Иначе много не навоюешь. И счет героически убиенных чудовищ окажется гораздо меньше, чем мог бы, – колдун ухмыльнулся.

Ланс стоял, сжимая и разжимая кулаки.

Колдун раскрыл ножик, отхватил кусок яблока и начал жевать. Кадык двигался вверх-вниз.

Если сейчас схватить…

Но король… королева… рыцарство… присяга… самолеты, драконы, Дикая Охота…

Все смешалось.

Опять проклятый колдун поставил его мир с ног на голову.

Колдун сделал небрежное движение рукой:

– Свободен, лейтенант.

Ланс повернулся на деревянных ногах и взялся за ручку двери.

– И умойся, – донеслось в спину. – Не тащить же тебя к королю таким чучелом.

Артуру было бы гораздо легче, если бы его битва за Камелот была бы более… битвой.

Нимуэ привела его в кольцо, окруженное грубо вытесанными столбами. Он воткнул меч в камень, возвышавшийся в центре – клинок вошел в мрамор, будто в масло. «Теперь держи», – сказала Нимуэ.

Он сжал эфес. Воздух стал вязким, как кисель. В темном небе пошли хороводом багровые солнца. Он почувствовал, как дану подступает сзади и кладет ему на голову ледяные пальцы. «Сколько миль по реке от Камелота до Кармартена?» – спросила дану. Какая разница, хотел спросить он, но язык ему не повиновался. На грудь будто легла каменная плита. «Говори», – приказала дану.

Он сделал усилие и начал говорить. Сколько миль по реке от Камелота до Кармартена; сколько оловянных солдатиков подарил ему отец; какую еду любит Пеллинор; что из полезных ископаемых добывают в Дифеде; сколько шагов от дворца до пристани; какие букеты любит Джиневера; сколько рыцарей в королевстве; кто строил «Неустрашимый»… Воспоминания всплывали наружу мыльными пузырями и лопались, обдавая его цветами, звуками, запахами. Серые столпы менгиров терялись за ними и смыкались вокруг снова. Сверху то меркли, то разгорались зарницы. Каменные великаны переминались с ноги на ногу, земля под ними вздрагивала. Стеклянный голос дану дребезжал, обрывался на полуслове, она судорожно вздыхала и продолжала дальше. Клинок раскалился и горел изнутри багровым. От него тянуло жаром. Артур сжимал рукоять и отвечал, отвечал, отвечал. Тяжесть то накатывала, то отступала; он чувствовал себя плотиной, в которую бьется море.