Оно. Том 2. Воссоединение - стр. 80
Крича, Беверли ухватилась за липкую ручку и выскочила на крыльцо, теперь украшенное фигурками из пралине и с полом из сливочной помадки. Далеко, смутно – перед глазами все плыло – она видела едущие по улице автомобили, женщину, которая катила тележку с продуктами из «Костелло».
«Я должна выбираться отсюда, – подумала она, уже теряя связность мыслей. – Тут все нереально, если только я смогу добежать до тротуара…»
– Проку от твоей беготни не будет. – Ее отец
(мой отьец)
смеялся. – Мы этого так долго ждали. Это будет забава. Это будет ВКУСНЯШКОЙ в наших ЖИВОТАХ.
Беверли вновь оглянулась, теперь ее отец сменил черное платье ведьмы на клоунский костюм с большими оранжевыми пуговицами. На голове красовалась шапка из енота, по моде 1958 года, какие «двигал в массы» Фесс Паркер 40 в диснеевском фильме о Дейви Крокетте. В одной руке он держал связку воздушных шариков. В другой – ногу ребенка, совсем как куриную ножку. На каждом шарике Беверли видела одну и ту же надпись: «ОНО ПРИШЛО ИЗВНЕ».
– Скажи своим друзьям, что я – последний представитель умирающей цивилизации. – Все с той же жуткой ухмылкой, спотыкаясь и пошатываясь, он спустился с крыльца следом за Беверли. – Единственный выживший на умирающей планете. Я прибыл сюда, чтобы ограбить всех женщин… изнасиловать всех мужчин… и научиться танцевать под «Мятный твист».
Спустившись с крыльца, клоун бешено задергался в танце, со связкой шариков в одной руке и оторванной, кровоточащей ногой ребенка в другой. Клоунский костюм трепало, как при сильном ветре, но Беверли никакого ветра не чувствовала. Ноги ее заплелись, и она грохнулась на тротуар, едва успев выставить руки, чтобы смягчить удар. Боль от ладоней прострелила до плеч. Женщина, которая толкала перед собой тележку с купленными продуктами, остановилась, нерешительно оглянулась, а потом двинулась дальше, чуть ускорив шаг.
Клоун направился к ней, отбросив оторванную ногу. Она упала на лужайку с глухим стуком. Беверли еще с мгновение лежала, распростершись на тротуаре, в полной уверенности, что очень скоро она должна проснуться, что в реальной жизни такого быть не может, что это кошмарный…
Она осознала, что заблуждается, за миг до того, как согнутые, с длинными ногтями пальцы клоуна прикоснулись к ней. Клоун был настоящим; он мог ее убить. Как убивал других детей.
– Скворцы знают твое настоящее имя, – внезапно прокричала Беверли.
Клоун отпрянул, и ей вдруг показалось, что улыбка на губах внутри нарисованной большой красной улыбки превратилась в гримасу ненависти и боли… а может, и страха. Но, возможно, изменение это следовало списать на ее воображение, и Беверли определенно не имела ни малейшего понятия, с чего сказала такое, но фраза эта позволила ей выиграть несколько секунд.