Оно. Том 2. Воссоединение - стр. 116
Вик так и остался двенадцатилетним.
– Я хочу того же, что и ты, – услышал Генри. – Я хочу отплатить им.
«Отплатить им», – мысленно повторил Генри Бауэрс.
– Но ты должен выбраться отсюда, чтобы это сделать, – продолжил Вик. – Ты должен вернуться в Дерри. Ты мне нужен, Генри. Ты нужен нам всем.
«Они не могут причинить Тебе вреда», – ответил Генри, понимая, что говорит не только с Виком.
– Они не смогут причинить Мне вред, если только наполовину поверят в Меня. Но есть кое-какие тревожные признаки, Генри. Тогда мы тоже не думали, что они смогут нас побить. Однако жирдяй ушел от тебя в Пустоши. И жирдяй, и остряк, и девка ушли от нас после кино. И эта битва камней, когда они спасли ниггера…
«Не говори об этом!» – прокричал Генри Вику, и в это мгновение в голос вернулась твердость, которая делала его их вожаком. Потом он сжался, думая, что Вик врежет ему – конечно, Вик мог сделать все, что хотел, раз уж был призраком, – но Виктор только улыбнулся.
– Я могу разобраться с ними, если только они наполовину поверят, но ты-то живой, Генри. Ты можешь добраться до них, независимо от того, верят ли они, верят наполовину или не верят вообще. Ты можешь прикончить их по одному или всех сразу. Ты можешь отплатить им.
«Отплатить им, – повторил Генри и с сомнением посмотрел на Вика. – Но я не смогу выйти отсюда, Вик. На окнах проволочная сетка, за дверью сегодня Кунц. Может, следующей ночью…»
– Насчет Кунца не беспокойся. – Вик поднялся, и Генри увидел, что на нем те самые джинсы, что и в последний день его жизни, и они по-прежнему измазаны в подсыхающей жиже сточных канав. – О Кунце я позабочусь. – И Вик протянул руку.
После короткого колебания Генри ее пожал. Они с Виком направились к двери Синей палаты и звуку телевизора. И уже подошли к ней, когда проснулся Джимми Донлин, который съел мозг собственной матери. Глаза у него округлились, когда он увидел ночного гостя Генри. Это была его мать. Ее комбинация не доставала до пола разве что на четверть дюйма, как и всегда. Макушка отсутствовала. Ее глаза, ужасающе красные, повернулись в его сторону, а когда она улыбнулась, Джимми увидел привычные следы помады на ее желтых лошадиных зубах. Джимми заорал:
– Нет, мама! Нет, мама! Нет, мама!
Телевизор тут же выключился, и еще до того как другие пациенты проснулись, Кунц распахнул дверь в палату с криком:
– Ладно, говнюк, готовься к тому, что твоей голове сейчас достанется. С меня хватит!
– Нет, мама! Нет, мама! Пожалуйста, мама! Нет, мама…
Кунц ворвался в палату. Сначала увидел Бауэрса, высокого, с толстым животом, такого нелепого в пижаме, обрюзгшего и бледного в падающем из коридора свете. Потом посмотрел налево и закричал во всю мощь легких. Рядом с Бауэрсом стоял монстр в клоунском костюме. Ростом не меньше восьми футов. Костюм серебрился. Сверху вниз по нему спускались оранжевые пуговицы-помпоны. На ноги монстр надел забавные огромные башмаки. Но в голове монстра ничего человеческого не было: Кунц видел морду добермана, единственного животного на божьей зеленой земле, которого боялся Джон Кунц. Глаза псины горели красным. Губы оттянулись назад, обнажая гигантские белые зубы.