Они моё проклятье - стр. 16
Столько, сколько потребуется.
Гарбер говорил с ним так, будто вдруг превратился в кроссворд.
– А вы о чем думаете? – взглянув на него, спросил Уайт.
– О противоречиях между правилами и всем остальным. Мы не должны подставлять иранца. Значит, даже близко не сможем подойти к курьеру. И устроить засаду в том месте, в которое он нас приведет, потому что «не знаем» о существовании курьера. Если только нам про него не сообщил агент, работающий под прикрытием.
– Это препятствие, а не противоречие, – поправил его Уотермен, – и мы найдем способ его обойти. Им действительно нужен этот парень.
– Вопрос эффективности. Им требуется узнать, кто участвует в сделке, до того, как она состоится. Они хотят раскрыть сети и создать базы данных. В таком случае им следует сосредоточить все свое внимание на курьерах. Устные вопросы и ответы у них в головах, они доставляют их по всему свету, с континента на континент – вопрос, ответ, вопрос, ответ. Они всё знают. Они что-то вроде видеопленки. И стоят гораздо больше ста агентов под прикрытием, потому что им известна вся картина. Что есть у иранца? Ничего, кроме четырех стен в Гамбурге и полного безделья.
– Им нельзя пожертвовать.
– Они могут вытащить его в тот момент, как возьмут курьера, и подарить ему дом во Флориде.
– Курьер не станет говорить, – сказал Уайт. – Это племенной закон, которому тысяча лет. Они не сдают друг друга. По крайней мере не сдавали после того немногого, что нам позволили с ними сделать. Так что вполне разумно держать своего человека внутри. Они действительно не знают, что происходит, и намек, пусть даже самый небольшой, до того, как что-то случится, будет весьма полезен. Даже крошечная часть намека.
– Вам известно, чего ждать?
– Чего-то ужасного. Такого, чего еще не было раньше.
– Вы уже работали с Рэтклиффом или Синклер?
– Никогда. А вы?
– Они выбрали нас не потому, что знают, – заговорил Уотермен. – Дело в том, что мы не были в Гамбурге в означенный момент, мы находились в других местах. Значит, не можем оказаться людьми, с которыми будет ошибкой обсуждать это дело.
Синклер сказала, что их группа строго засекречена, как на карантине, и ощущение было именно таким. Трое мужчин заперты в комнате, отгорожены от всего остального мира, потому что они заражены – и их болезнь называется алиби.
В семь часов Ричер забрал вещи из машины и отнес их в свою комнату, последнюю в ряду из трех в коридоре, который походил на офисный и, наверное, был им всего лишь день назад. Комната оказалась просторной, но она явно предназначалась для письменного стола, а не кровати, хотя и с ней выглядела вполне нормально. В ней даже имелась ванная комната.