Она полетела, она все-таки полетела… - стр. 37

С детства у меня было странное ощущение, что взрослые «говорят неправду».

Я училась тогда классе в пятом. Дома у нас была газовая плита. Газовые баллоны развозили по улицам на машинах. Мать наказала мне следить, не приедет ли газовая машина. И оставила мне 50 копеек, чтобы я отдала их грузчику. И тогда он «подтащит баллон к дому поближе и в следующий раз выберет баллон потяжелее». Я пообещала всё исполнить, как надо, но не смогла. Когда приехала машина, я отдала грузчику квитанцию. А вот этот проклятый полтинник, который лежал у меня в кармане и чуть не прожёг в нём дырку, я отдать не смогла. И не потому, что решила схитрить. Я готова была швырнуть этот полтинник в след уехавшей машине. Я не смогла его отдать потому, что это была «взятка», что это было стыдно. А ещё потому, что «в нашей советской стране чаевыми нельзя унижать рабочего человека». И, честно сказать, ещё и потому, что у меня дрожали руки, и я краснела и бледнела одновременно.

Вечером я отдала матери эти несчастные 50 копеек, и мы ещё больше отдалились друг от друга.

Попросил меня как-то отец привести к заводской проходной слепого деда, чтобы они пошли потом вместе с ним в баню. И вы знаете, мне было тогда стыдно. Я шла по улице, опустив голову. Ведь дед был такой чудной, старый, он даже летом ходил в валенках с калошами. Мне казалось, что все смотрят в мою сторону. Да ещё вредные мальчишки кричали мне вслед обидную дразнилку:

– Ленка, пенка, дай поленко! Нечем печку растопить! А поленко говорит: «У меня башка болит!»

Как я тогда была наивна. Да, я старалась жить по правилам. Но и из правил всегда находились исключения. Нужно было думать и думать, и ещё ставить себя на место другого человека, чтобы понять причину его поведения, чтобы «побыть в его шкуре». Не всегда это у меня получалось. Болезни роста давали о себе знать. Хотелось быть на виду, «соответствовать» и «служить примером». Да и тогдашняя система воспитания это поощряла. Но я благодарна школе, благодарна своим учителям за то, что они научили меня цельности, дали действительно сильные базовые знания по всем предметам.

Училась я в шестой Кинешемской школе. Моей первой учительницей была Элла Михайловна Эривман (блокадница). Помню её уроки пения, домоводства, когда она учила нас штопать носки. В то время к нам в класс ходили вожатые – старшеклассники. С ними мы ставили спектакли. Я даже сыграла роль сестры «суворовца». Школа научила меня чувству локтя, работе в команде, умению чувствовать общее настроение и способности подбирать единомышленников. А ещё я научилась не увязать в мелочах и видеть главное.