Он украл мои сны - стр. 14
Но ведь он дело говорит. Кому, как не ему, проработавшему с Коршуновым столько времени, доподлинно известно, что бизнеса как такового не существует. А уж Коршунов поумнее Андрея Разгона. Элита. Даже сверхэлита.
На самом деле, бизнеса как такового нет, есть временные схемы. Вот аптека в кардиоцентре – это схема. И она приносит реальную прибыль. А тот бизнес с инвестициями в убитые помещения, который затеял Андрей – это похороны Совинкома.
Беспокойное, неясное чувство тревожило Рената, он не мог понять: чего-то не хватает ему. Несколько раз он вставал, подходил к окну, прислушивался к голосам куривших на улице сотрудников.
Ему не хотелось заниматься аптеками, он с самого начала старался отмежеваться от этого проекта, чтобы родственники потом не обвиняли его, что вовремя не остановил брата, не отговорил от авантюры. Он предупреждал, да что толку. Андрей всегда был упрям, а шальные деньги сделали его упрямым вдвойне.
Вернувшись в Петербург, Ренат напишет отчёт, в котором укажет несостоятельность аптечного проекта. Последнее предупреждение. Вот, собственно, и всё. Он умывает руки. Он всегда готов быть полезным в той мере, в какой может, и отказывается участвовать в делах, которые могут погубить фирму.
– Кофе готово! – позвала Аня, и Ренат прошёл на людскую половину и уселся на диван, находившийся слева от двери.
Они непринуждённо болтали о том о сём, но чувство беспокойства не проходило, он нетерпеливо поглядывал на дверь. Может быть, ему хочется есть? Рановато, только одиннадцать часов.
Тут распахнулась дверь, сквозняком смело бумаги со столов, Ренат стремительно поднялся и почувствовал свинцовую тяжесть в ногах – на него смотрели встревоженные Танины глаза.
– Ты здесь!
И закрыла дверь.
«А где же мне ещё быть!» – подумал он.
Аня вперёд закрыла окно, чтобы не сквозило, потом стала собирать бумаги.
Помогая Тане снять куртку, ощущая руками тепло её шеи и затылка, которое передалось воротнику куртки, Ренат внезапно догадался – вот её он ждал, в предчувствии её прихода он прислушивался, поглядывал на дверь.
Он понял это по чувству лёгкости, радостной естественности, которую сразу ощутил, увидев её. Это, оказывается, её хотел он встретить всякий раз, когда приезжал в Волгоград, он тревожно всматривался в прохожих, оглядывал женские лица за окнами машин. И когда, приходя в петербургский офис, он спрашивал у сотрудников: «Никто не звонил?» – он хотел знать, не звонила ли Таня. Всё это давно уже существовало… Они разговаривали по телефону, или общались лично, шутили, потом расставались, и он, казалось, забывал о ней. Она появлялась в его памяти, когда он разговаривал с Андреем, когда секретарша передавала ему факс из Волгограда. Казалось, Таня не существовала помимо тех минут, когда он видел её или заказывал для неё билет, когда она приезжала к Андрею в Петербург.