Он снова здесь - стр. 11

Он смерил меня взглядом:

– Вы похожи на Адольфа Гитлера.

– Вот именно, – сказал я.

Последующие дни и ночи стали для меня тяжелым испытанием. Среди недостойнейшей обстановки, в скудном пристанище, окруженный печатной продукцией сомнительного толка, табачными изделиями, сластями и жестянками с напитками, скрючиваясь по ночам на терпимо, но не чрезмерно чистом кресле, я нагонял события последних шестидесяти шести лет, стараясь не привлекать к себе нежелательного внимания. В то время как другой на моем месте часами и днями бесплодно истязал бы голову над естественнонаучными вопросами, тщась решить загадку этого столь же фантастического, сколь и необъяснимого путешествия во времени, мой методично работающий рассудок был, несомненно, в состоянии приспособиться к данным условиям. Не размениваясь на плаксивые жалобы, он впитывал новые факты и исследовал обстановку. К тому же – чуть забегу вперед – оказалось, что новейшие условия предлагают более широкий выбор возможностей, притом лучших. К примеру, выяснилось, что за последние шестьдесят шесть лет на территории немецкого рейха, и в частности Берлина и его окрестностей, значительно сократилась численность советско-русских солдат. Сейчас их было от тридцати до пятидесяти человек, так что я мгновенно отметил неимоверно возросшие шансы на успех сравнительно с последней оценкой моего генерального штаба, когда лишь на Восточном фронте присутствовало примерно 2,5 миллиона солдат противника.

На короткий момент я даже задумался, уж не пал ли я жертвой заговора с похищением, в процессе которого вражеские секретные службы устроили трудоемкий розыгрыш, чтобы вопреки моей железной воле выманить у меня ценные тайны. Но одни лишь технические потребности для создания совершенно нового мира, где я вдобавок мог свободно перемещаться, – нет, этот вариант был еще более немыслимым, чем ежесекундно окружавшая меня действительность, которую я мог трогать руками и видеть глазами. Нет, требовалось продолжать борьбу в этом диковинном “здесь и сейчас”. А первым этапом борьбы по-прежнему оставалось просвещение.

Нетрудно представить, сколь проблематично получение надежной новейшей информации в отсутствие необходимой инфраструктуры. Предпосылки были чрезвычайно плохи: по внешнеполитическим вопросам я не мог обратиться ни в абвер, ни в Министерство иностранных дел, а что касается внутреннеполитических, то на первых порах не представлялось возможным установить контакт с гестапо. Даже посещение библиотеки в ближайшее время казалось чересчур рискованным. Таким образом, в моем распоряжении оставались лишь многочисленные издания, надежность которых я, конечно же, не мог проверить, а также реплики и обрывки разговоров прохожих. Газетный торговец любезно предоставил мне радиоаппарат, каковые благодаря техническому прогрессу уменьшились до немыслимых размеров, однако традиции Общенемецкого радио с 1940 года ужасающе переменились. Сразу же после включения раздался инфернальный шум, который то и дело прерывался непостижимой, абсолютно непонятной болтовней. С течением времени содержание не менялось, лишь учащались скачки от грохота к белиберде. Припоминаю, как тщился разобраться в шуме технического чуда, но несколько минут спустя в ужасе выключил его. Четверть часа я сидел бездвижно, словно контуженный, и решил оставить пока мои радиохлопоты. Таким образом, мне не осталось ничего иного, как обратиться к наличной прессе, хотя правдивое историческое просвещение никогда не являлось ее первоочередной целью и, разумеется, не могло таковой быть и сегодня.