Он, она, оно, они - стр. 10
–Скажите мне, а куда мы едем? – перевела она разговор в другое русло. – Ну, то есть, территориально. Юрка навёл тень на плетень, ничего не поняла.
– Помнишь на выезде памятник стоит, на ладонь ещё похож? Вот где-то там.
Она кивнула. Место это было и правда опасное. Фонарей мало, крутой поворот, узкая дорога. И если грузовики стоят в самом узком месте, в ближайшие несколько часов движение там парализовано. Пока ещё растащат.
За всей этой суетой как-то забыла спросить, а что, собственно, в машине делает Макс. Но он сидел с таким непрошибаемо спокойным видом, что воспринимался как данность.
Валерка поставил свой стакан кофе на общак, но как-то всем больше не хотелось.
Чем дальше ехали, тем удивительнее становилась ситуация. В мерцании придорожных огней Крис видела силуэт Макса. На его лице отчётливо проглядывало недоверие. По его предположениям, пробке пора бы уже собираться. Однако впереди было свободно . Коллега достал телефон.
– Валер, что у нас впереди? Деревня какая-нибудь есть?
– Березовку забивай, – водитель тоже не слишком понимающим взглядом смотрел на дорогу. – Где все-то? Спят, что ли, впервые в жизни?
Вежливой голос навигатора сообщил, что до обозначенной Березовки ехать минут 15. Дорога светилась изумрудным огнем свободы.
– Мда. Дела.
– А ты точно ничего не перепутал? – уточнил Макс.
– Если кто что и перепутал, то это шеф наш распрекрасный. А я нет, – отрезал Валера.
Крис тоже полезла за телефоном. Набрала Юру. Гудки тянулись бесконечно. Шеф молчал.
– Ладно, рулим дальше, – Валерка потянулся всё-таки к стакану. Подумал, поставил на место. – Кристюх, ты как?
– В порядке, – соврала она. Обожжённая грудь болела. – Макс, а ты?
– Я тоже в норме. Главное, сумка цела, – ответил он.
– Да, Пашка за свое добро казнит с особой жестокостью, – Валерка разулыбался. Приверженность Павла своим железкам была в редакции просто внутренней легендой. Утро он начинал с того, что любовно протирал, напевая себе под нос, каждую линзу, каждую кнопку. Фотоаппарат и его комплектующие – единственное, что старожил редакции берег и ценил. Все остальное у него рвалось, ломалось и разбивалось молниеносно. На какой-то там день рождения они всей редакцией не сговариваясь подарили ему кружки. Набралось их штук двадцать. Павел был в восхищении. Но через полгода опять пошел в посудную лавку. Весь запас керамики покоился на дне мусорки. Но никто и никогда не видел его неготовым к съемке. У него даже маленький зонтик специальный был, который он раздобыл в каком-то детском магазине, и цеплял к штативу, когда нужно было снимать под дождем.