Он не твой. От Ада до Рая - стр. 26
Вера запрыгала на месте, отчаянно кивая в сторону шатров. Обернулся, шаря взглядом по толпе, пока не напоролся на занавес чёрных волос… Пелена ласково скользила по обнажённой спине, переливаясь от уличных огней подсветки, что паутиной тянулась по полупрозрачным тентам. Ночка…
– Вер, ты о чём? – Каратик откашлялся сам и заодно меня по хребту огрел, чтобы в чувства привести.
– Это художница, Темная Ночь! Я за её работами гонялась года два, пока не отчаялась! Где Кондрашов ваш прославленный? Пусть немедленно знакомит меня! Немедленно!
– А что за ними гоняться? – я закурил и специально отвернулся, чтобы не привлекать внимания, пока не соберу исходные данные. – Они редкие какие-то?
– Да Ночь не пишет уже много лет, Раюша. По рукам ходят её старые работы, которые, как говорят, были написаны ещё в молодости. Но коллекционеры шепчутся, что нужно просто знать, к кому стукнуться. Что ты прикидываешься олухом? У тебя самого в квартире над камином её картина висит!
Тело парализовало, а в памяти всплыли городская квартира и камин, над которым уже много лет висит картина, доставшаяся мне от бывшей жены. Все забрала, вычистила квартиру, а её оставила, наверное, в руки не влезла. А я и не против был. По вечерам садился на диван и тонул в мрачном морском пейзаже, дразнящем порочностью красной глади неспокойного моря. Бля, как же я раньше не понял? Сука! Всё это время она была рядом?
– А почему не пишет? – медленно курил, всматриваясь в тлеющий кончик сигареты.
– А я откуда знаю? – вспыхнула Вера. – Удалось попасть на один закрытый аукцион, но отец денег зажал, а я была так близка к победе! Там чуть все не перекусались, сражаясь за её «Пламя любви», – Вера достала телефон и показала фото той самой картины, от которой дыхание сбивалось… Задохнулся я и сейчас, будто пылающий уголёк в горле застрял.
Двадцать лет не видел её! На фоне развивающегося багряного заката обнаженная женская фигура смотрелась ещё более соблазнительно. Густые малиновые лучи солнца обнимали женский образ, в котором только я мог узнать мою Ночку. Её аккуратные титечки, так дерзко зазывающие крошечными бусинами розовых сосков, задница, в упругость которой так страстно впивались мои пальцы, и тончайшая талия.
У Ночки был свой почерк. Его сложно было спутать, потому что все её картины, хоть и были разными, но фирменное сочетание глубокого чёрного и порочного малинового стало её фишкой. Два цвета! Но сколько в них было жизни…
– Да я её биографию наизусть знаю, – Вера говорила с придыханием, не тая настоящего восторга. Глаз с неё не спускала, не замечая, как сжимает мой локоть. – От её картин башку сносит! В них столько чувств! Такая тонкая грань между болью, любовью и невыносимой тоской… Вы обязаны меня с ней познакомить!