Омуты и отмели - стр. 5
– Вань, о чем вы с дядей Толей разговариваете? – не выдержав, спросила раз Марина.
– О бизнесе, – ответил Ванька, глядя на нее ясным взором. Он смачно хрумкал огурцом и подкидывал мяч, собираясь бежать к ребятам на волейбольную площадку.
– О чем?!
– Ну, финансы, экономика всякая.
– И тебе это интересно?
– Ага. Мам, ты что, это ж круто! – И убежал, подпрыгивая.
И Муся, и Ваня учились ровно по всем предметам – Муся на пятерки, Ванька похуже, иной раз схватывая и тройки. Никаких особенных талантов у них не было: точно так же, как Муся перепробовала все на свете, от скрипки до бальных танцев, Ванька перезанимался всеми видами спорта, от карате до хоккея, и остановился в конце концов на плавании – драться ему не нравилось, а играть в команде он не любил. Марина просто не представляла, куда его пристраивать после школы. И вот, пожалуйста, – Ванька заинтересовался финансами! Проходя как-то мимо столярки, Марина увидела копошившегося там Анатолия и подошла:
– Толь, что ты мучаешься. Дай Лёшке, он тебе моментом сделает.
– Лёшка-то сделает. Самому интересно. А, черт! – он прищемил палец.
– На-ка лучше, похрусти, отдохни. – В подоле фартука Марина несла собранные огурцы.
Они сели на лавку и взяли оба по пупырчатому огурцу. В столярке вкусно пахло нагретым на солнце деревом, теми же огурцами и близкой рекой.
– Ой, хорошо как…
– И не говори.
– Толь, а что такое Ванька сказал: ты с ним про финансы беседуешь?
– Ну да. Слушай, у тебя толковый парень.
– Это ты про Ваньку говоришь? – уточнила Марина. – Про моего Ваньку?
– А что, еще один есть? Чему ты удивляешься? Толковый паренек. В город вернемся, пусть приезжает ко мне, позанимаюсь с ним. У него понимание есть и чутье. Подожди, начнет на бирже играть, миллионером станет. Жалко, молод еще. Ему сколько, четырнадцать?
– Весной было.
– Да, это лет двадцать надо ждать. Не доживу. А то я бы ему дело передал. Надо будет его в Лондон послать учиться, пусть там из него джентльмена сделают.
– Вот в Лондоне ему самое место, Ваньке! А тебе что, больше и передать некому?
– А кому, Марин? Савушка еще под стол пешком ходит, девкам не надо ничего, не дождусь от них ни зятьев, ни внуков…
– Аркадий что же? Не годится?
– Не годится. Марин, он пустое место, и все это знают, и сам он знает, потому так перед бабьем своим и выпендривался. Тяну его из последних сил, все-таки сын, хоть и приемный. Его, конечно, пожалеть можно: вырос, как трава при дороге – все детство по интернатам. Да и наследственность плохая по линии родной матери. Не знаю я, что с ним делать. Другого давно бы уволил. Он ведь запил после развода-то, представляешь? Всю жизнь мы ему, оказывается, поломали.