Омерта - стр. 22
Иногда я вижу, как в маму и папу стреляют и они резко падают на землю, устремляя на меня свои пустые, стеклянные взгляды.
Пробуждаюсь от ощущения липкой испарины на коже и не могу прокашляться, побороть беспощадный приступ удушья.
Но одно дело – просыпаться в холодном поту в своей теплой и уютной постели. Нервно выдохнуть и прогнать чудовищный сон. А другое – оказаться в реальной ситуации, когда все нервы оголяются до предела.
Вены под кожей превращаются в раскаленные проводки.
Внутренности скручивает от страха, а сердце стучит в рваном ритме «умри или беги».
Когда двое грубых ублюдков схватили нас с Майклом, я сначала ничего толком не поняла. Просто закричала от резкой боли, потому что церемониться со мной они явно не собирались и обхватили с такой силой, что я осознала сразу: если буду сопротивляться и пытаться освободить запястья, они мне непременно сломают руки.
Поведение мужчин, которых я вроде как приняла за подчиненных опекуна, повергло меня в негодование. Полнейший шок и состояние аффекта. Потому что вели они себя не как охрана моего дяди. Доминик Ди Карло никогда бы не позволил своим пешкам так обращаться со мной.
Прозвучит странно, но дядя любит меня. Знаю, что держит на коротком поводке в целях безопасности. Я не могу этого понять и принять, но это действительно так. Других причин быть не может. Он просто слишком сильно переживает, пока я маленькая. Когда мне исполнится двадцать один, все изменится – по крайней мере, хочется в это верить.
Да только ждать нет сил…
«Я люблю тебя, моя принцесса. Никто не посмеет причинить тебе боль. Никто не заберет тебя». Он частенько повторял нечто подобное с маниакальной одержимостью в голосе. Лицо его при этом оставалось каменным и бесчувственным.
Сильно сомневаюсь, что напавшие на нас с Майклом и заставшие врасплох подонки – посыльные дяди.
Тогда кто они? Меня хотят похитить? Зачем? Что будет, если со мной такое случится? Я никогда не контактировала с «чужими людьми», с миром. Да, я всегда мечтала об этом, но не с преступниками же и не таким образом!
Но пистолет, который хладнокровно сжимал в руке тот самый Призрак Оперы, добил меня окончательно.
Одно нажатие на спусковой крючок, и я стала бы свидетельницей убийства либо уже была бы мертва.
В тот момент мой разум отключился, поднявшиеся из глубин сердца страхи прорвали в паническом вихре плотину спокойствия, и вот я уже бегу куда глаза глядят, не видя никого и ничего вокруг.
Не чувствуя, как подворачиваются до адской боли ноги, как слетают с них босоножки и как морозит сырая трава ноющие стопы.