Ольга. Хазарская западня - стр. 3
Однако Свенельд замешкался не ради того, чтобы услаждать взор разглядыванием Любомиры. Он замер, поражённый мыслью о том, что здесь, в доме Оды, когда-то жила другая дева, ожидавшая свадьбы. Может, даже спала в этой самой опочивальне, точно так же раскинувшись на ложе под покрывалом распущенных волос, гладких, как шёлк, и светлых, будто лён… И ноги у неё были точёные: с тонкими лодыжками, длинными, стройными голенями, округлыми, высокими икрами. Он сумел их разглядеть и во время путешествия из Новгорода в Киев, и потом, на ведьминой поляне… Вот если б ей быть на месте Любомиры… Эта мысль ножом резанула по сердцу. Ему уже никогда не узнать её такой – наивной и трепетной, не ведавшей мужней любви. Неопытная дева, которую когда-то язык не поворачивался назвать княгиней, неуклонно превращалась в волчицу…
Он с трудом отогнал морок, задул свечи и вышел, спустился по лестнице. Пожилая челядинка в сенях осветила его масляной плошкой. Он кивнул ей, она что-то пробурчала в ответ и пошаркала прочь.
Одна только наивная Любомира думала, что о его посещениях в этом тереме ведает единственно её смоленская другиня и верная чернавка и больше никто. На деле – знала вся челядь Оды, да и сама боярыня была прекрасно осведомлена о том, что происходило под крышей её дома. Все они помалкивали и делали вид, что ничего не замечают. Дружно исполняли князев наказ. Будь он неладен… А он-то сам чем лучше других? За обольщение смоленской княжны сторговался с князем на воинскую подмогу для своей брани с уличами… И ведь ранее он посчитал бы сделку вполне честной: каждый получал то, чего хочет, – в разумных пределах, само собой. А вот теперь терзается непонятными чувствами.
Свенельд повязал пояс с оружием, покинул двор Оды и направился к собственному дому. Рядом с воеводой незаметно, будто соткавшись из темноты, возник человек.
– Сиби вернулся? – спросил Свенельд, не взглянув на спутника.
– Да, ярл. Давно. Прогулялся в княжьем саду с сестрой княгини и вернулся… Куда уж ему до тебя… – хмыкнул Фролаф.
Это, разумеется, был он. Оружник Свенельда по обыкновению сопровождал господина в его тайных предприятиях.
– Придём домой – буди его, – бросил Свенельд. – И остальных… Возвращаемся к войску. Хватит прохлаждаться…
– Прямо сейчас? Ночь на дворе… И тебе бы самому поспать перед долгой дорогой…
– Покуда соберёмся – рассветёт. А поспим – в сёдлах…
Ночь перевалила за половину. Киев почти полностью погрузился в темноту. На Киевских горах огни мелькали только во дворе Свенельда – дружина воеводы готовилась к утреннему выступлению в земли уличей. А Подол был тёмен и тих – лишь собачье тявканье и поскуливание изредка нарушало безмолвие нижнего города.