Ольф. Книга четвертая - стр. 15

Бред. Жуть. Сон. Шик. Безумие. Меня хотели исследовать – я ждал этих исследований. Хотели покорить – я послушно отдавался невидимой покорительнице. Хорошо, что Маша упомянула про подругу, а то фантазия у нее действительно богатая. Теперь я был спокоен. Почему-то знание, что под столом мной занимается особа женского пола, показалось мне оправданием.

Маша не отрывала от меня, напряженного и нелепого, своего взгляда – серьезного, благодарно-спокойного, с искоркой лукавства. Лицо игриво пряталась за хрустальным телом бокала. На взгляд постороннего, не знающего, что происходит, ничего необыкновенного не происходило, но мое лицо, как понимаю, выдавало многое. Все, о чем я думал, что ощущал и чем жил. Восторг и мука, и ликующее предвкушение, и стыд, и отстраненное, но явное согласие с колюще-режущим ощущением невозможности что-то изменить, и жадное нетерпение, и жгучее желание сумасшедшего чуда, и наслаждение этим сбывающимся желанием, и подгоняющее кровь телесное счастье, настигшее в самый, казалось бы, непредназначенный для этого момент…

Судорожный вздох передернул мое одновременно взлетающее и опадающее тело.

Я проявлялся в окружающей реальности с трудом и с огромным нежеланием, как старая полароидная фотография. Реющий в дымке мираж становился явью, наполнялся мощью и материей, обретал конструктивную жесткость и надежность овеществленной картины мира. Я в ресторане. С Машей. На столе – остывшие блюда. Сколько продолжалось застолье – видимое и невидимое, верхнее и нижнее, материальное и нематериальное – я бы не смог сказать.

– Привет. – Маша улыбалась.

«Но я никуда не уходил…»

Она права, я уходил.

– Привет.

– Помыть руки, поправить одежду и сделать все прочее можно вон там. – Как и вечность назад, Маша с улыбкой произнесла ту же фразу и так же указала мне на дверь в конце коридора.

Тяжело переступая на ставших ватными ногах и медленно приходя в себя, я вышел «помыть руки».

Случилось невозможное. Теперь с этим жить. С этими ощущениями. И с наблюдавшими за апофеозом моей агонии глазами Маши. Перед Любой мне не стыдно, она ничего не узнает. Никогда. Мне было стыдно перед Машей.

Вернулся я минут через пять и, первым делом, провел ногой под столом. Там никого не было.

– Зачем?

Это был единственный вопрос из оставшихся у меня. Сначала их было много, но все рассыпались, растаяли, испарились. Все стало вторичным, кроме главного: зачем?

Маша пожала плечами:

– Люблю удивлять. Особенно – удивлять приятно.

– Это не полный ответ. Благодарность за помощь – предлог, на самом деле есть что-то еще.